(4.05.1911 - 10.12.2004)

поэт, прозаик, рериховед, общественный деятель.
Основатель Сибирского Рериховского Общества,
музеев Н.К.Рериха в Новосибирске и на Алтае.

Н.Д. Спирина - духовная ученица Б.Н.Абрамова,
ближайшего ученика Н.К. Рериха.

«Так начинают жить стихом». Воспоминания о Н.Д. Спириной

публикация: Журнал ВОСХОД № 4 (216), Апрель, 2012; № 5 (217), Май, 2012; № 6 (218), Июнь, 2012



Наталия Дмитриевна Спирина. 6 декабря 1999 г.


Н.Д. Спирина на выставке картин С.Н. Рериха.
Новосибирская картинная галерея. 1975


Н.Д. Спирина ведёт экскурсию.
Новосибирская картинная галерея. 1975

Н.М. Кочергина: Особенностью Наталии Дмитриевны Спириной как духовного учителя было то, что она в необыкновенной степени владела Cловом. Если Борис Николаевич Абрамов вёл уединённый образ жизни, и это обусловливалось его миссией, задачей его жизни, то Наталии Дмитриевне, как она сама говорила, дано было быть уявленной. Она всегда находилась в гуще людей, но последние годы её жизни были особенно насыщены интенсивным общением с людьми. Нести людям Учение Живой Этики через слово — беседы, общение, выступления — и было миссией Наталии Дмитриевны как духовного учителя. Именно в связи с этим, мне думается, и был ей дан этот великий дар владения словом.

Г.С. Николаиди: У Наталии Дмитриевны в тетради записано: «Ко всему приложить Мир Высший — вот моя обязанность здесь». Зная Наталию Дмитриевну, мы можем сказать, что она действительно это исполняла. Что несёт в себе её поэзия, с которой мы постоянно соприкасаемся? В «Искрах Света» (7-й выпуск) читаем: «Цель стихов — донести мысли Учителя в красивой, впечатляющей форме. Это может помочь усвояемости Учения». То есть во всём, что делала Наталия Дмитриевна, был глубинный смысл. Она смотрела на мир через призму Учения, прилагая его абсолютно ко всему.

Если мы говорим, что без знания прошлого мы не можем жить и говорить о настоящем и тем более устремляться в будущее, то это можно в полной мере отнести и к знанию поэзии. И Наталия Дмитриевна постоянно обращала наше внимание на лучшее в мировой поэзии.

Н.М. Кочергина: Наталия Дмитриевна часто приводила начальную фразу из Евангелия от Иоанна:
«В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог». Возможно, именно отсюда проистекало её особое отношение к слову — настолько необычное, какого я не встречала ни у кого. Наталия Дмитриевна видела в слове нечто гораздо большее, чем видим мы. Мы часто щебечем как птицы, как говорится в Учении, и не отдаём себе отчёта в том, каким сокровищем владеем. А для Наталии Дмитриевны каждое слово было как живое существо. Ей была необыкновенно близка именно стихия слова и поэзии как высшего искусства владения словом.

Также и всех приходящих к ней она приобщала к поэзии. Вспоминаются слова из Учения, которые она тоже часто повторяла: «Наряду с трудным дайте лёгкое». Что такое «трудное»? Это Учение. Наталия Дмитриевна, конечно, прекрасно понимала, что людям, не так давно подошедшим к Учению, трудна духовная «пища» в большом количестве. И наряду с тем, что она отвечала на вопросы, проводила семинары по Учению, она часто беседовала с сотрудниками о поэзии, музыке, искусстве.

И часто бывало так, что, когда у неё собирались сотрудники (Сибирского Рериховского Общества и приезжие), вначале обсуждались дела и животрепещущие вопросы, а потом эти встречи перетекали в беседы о поэзии. Сейчас я понимаю, что они не возникали просто так, что Наталия Дмитриевна сознательно это делала, она готовилась к ним и знала, что нужно сказать, с чем нас нужно познакомить. Она была настолько полна поэзией, что сделать это ей было совершенно нетрудно.

Летом 1992 года я приехала в Новосибирск и надолго задержалась здесь в связи с подготовкой к конференции, посвящённой 90-летию Юрия Николаевича Рериха. Время было очень напряжённое, возникали трудности, и чуть ли не каждый вечер сотрудники СибРО собирались у Наталии Дмитриевны, рассказывали ей о ходе подготовки, обсуждали разные вопросы. Тогда я впервые стала свидетелем совершенно удивительного поэтического вечера. Наталия Дмитриевна видела, как мы устали, как все перегружены, как много ещё неразрешённых проблем, и ей захотелось снять с нас это напряжение. Вдруг она начала говорить о поэзии, о поэтах — Гумилёве, Цветаевой, зазвучали стихи. Близкие сотрудники подхватили эту тему... Не знаю, с чем можно сравнить те минуты и часы, которые мы провели тогда у Наталии Дмитриевны, но они пролетели как мгновение, и мы вышли от неё уже другими людьми, обновлёнными и счастливыми. Потом таких бесед было множество, и всегда после них ты чувствовал себя словно приподнятым над землёй, и казалось, что в тебя вливались огромные силы.

Г.С. Николаиди: Наталия Дмитриевна говорила, что Слово, Поэзия — это высшее творчество. И к этому творчеству она устремляла всех — и сотрудников, и тех, кто приезжал и кого она видела в первый раз. Всех она побуждала к тому, чтобы пробовать писать стихи.

Наталия Дмитриевна говорила о том, как важно поэту постоянно совершенствоваться, пополнять свои знания. Ведь стихи зависят от того, какой образ жизни ты ведёшь, о чём мечтаешь, чем интересуешься. Писать стихи — очень ответственно, и этому нужно посвящать всю свою жизнь. Такие мысли звучали очень часто, почти каждый день.

Сейчас, когда я слышу стихотворение или музыку или вижу что-то прекрасное в природе — я всегда вспоминаю Наталию Дмитриевну.

И.И. Сереброва: Беседуя о поэзии, Наталия Дмит­риевна нередко повторяла, что поэтическое слово сильнее воздействует на сердца людей, чем проза. Ведь прозаическое произведение может быть очень большого объёма, например роман или повесть, и человек должен затратить немало времени на его прочтение и осмысление, стихотворение же по своей форме достаточно миниатюрно. Написанное с мастерством, стихотворение с его ритмом и рифмой неизменно воздействует на людей. Если замысел поэта — пробудить читателя к чему-то прекрасному, обратить его взор к красоте, поведать о чём-то очень возвышенном, то насколько важно, чтобы эти стихи публиковались, ведь только таким образом они будут доступны читателю. И если благотворное поэтическое слово улучшает людей, воздействуя на их сердца, то, значит, истинные поэты — это великое благо для человечества.

Н.М. Кочергина: С момента встречи с Наталией Дмитриевной моё представление о смысле и назначении поэзии и поэта совершенно изменилось. Раньше я считала, что царица всех искусств — музыка, мне казалось, что именно музыка ближе к Высшим Сферам. А от неё я впервые услышала о том, что поэзия есть наивысшее из искусств и что именно слово ближе к Божественным сферам, только его силу и значение мы ещё не в состоянии постичь в полной мере.

Наталия Дмитриевна говорила, что если миллионы лет человечество было бессловесным, то, получив дар слова, оно, естественно, поднялось на ступеньку выше, получило нечто более ценное, более значимое. Оценить до конца этот дар мы ещё не можем, и нам предстоит постигать и постигать его. А в поэзии слово получило своё наивысшее выражение.

Ю.В. Цыганкова: Я хотела бы выразить признательность Наталии Дмитриевне, поблагодарить её за то, что она открыла мне поэзию. Я помню, как, учась в школе, пыталась читать стихи, помню, как делала над собой усилие, чтобы что-то понять, но всё это было не близко. Школьные учителя тоже не смогли донести красоту поэзии. И только познакомившись с Наталией Дмитриевной, когда я услышала от неё о поэтах, услышала, как она читает стихи, — я начала чувствовать и понимать поэзию. Это удивительное ощущение от соприкосновения с тем необыкновенным миром, который несёт в себе поэзия, я получила только от Наталии Дмитриевны. Она открыла для меня поэтический мир. Среди её любимых стихов было стихотворение Бориса Пастернака «Так начинают...», оно заканчивается строчкой: «Так начинают жить стихом». Могу сказать, что после встречи с Наталией Дмитриевной я начала жить стихом, начала любить, понимать поэзию, открывая для себя поэтов и их творчество. Это подарила мне Наталия Дмитриевна.

И.И. Сереброва: Наталия Дмит­риевна умела, как сказано в её стихотворении, «открыть глаза людей» — и на поэзию, и на её красоту и значимость. Все мы ходили в школу, изучали литературу, учили наизусть стихи, но мало у кого было глубокое понимание поэзии и трепетное к ней отношение. Не призывая любить поэзию, Наталия Дмитриевна умела пробудить эту любовь своим глубоким чувством, своей любовью. Она читала нам стихи разных поэтов, говорила об их великой роли в жизни людей, о том, что поэтическое слово имеет гораздо большую силу, чем проза, и через какое-то время с нами происходило некое волшебство, преображение: мы уже по-другому смотрели на поэзию, начинали её любить и думали: как же мы могли жить без всего этого, как могли не понимать поэтическое слово?

С.А. Деменко: Когда я думаю о Наталии Дмитриевне, всегда перед глазами встаёт картина С.Н. Рериха «Подвиг». Вся её жизнь — подвиг. Как ещё можно охарактеризовать это постоянное предстояние перед Высшим?

О любви Наталии Дмитриевны к поэзии хочется сказать отдельно. Невозможно не полюбить поэзию, если в жизни ты встретил человека, который сам восхищён поэзией, любит её и живёт ею. Встреча с таким человеком делает и другого сопричастным, и тогда он уже не может равнодушно относиться к стихам. Он ищет их, начинает понимать, выбирает из множества стихов лучшие, у него появляется критерий отбора, ведь он встретил человека, который для него является в этом плане образцом.

Поэзия для Наталии Дмитриевны не была чем-то случайным, она действительно пронизывала всю её жизнь. Она говорила про своё первое восхищение стихами, когда только училась; о том, с какой лёгкостью запоминала понравившиеся стихи. Но больше всего нас восхищало, когда в беседах, кратких или продолжительных, мы вдруг вовлекались в круг поэтических образов, — их было такое множество, на каждый случай жизни. Наталия Дмитриевна была готова щедро одарить поэтическими строками, строфами, метафорами, восхищалась ритмом, рифмой. Рассказывала какие-то случаи из жизни поэтов. Поэзия была как воздух, который был необходим не только ей, но уже и всем нам, окружавшим её. Она как бы приоткрывала окно в этот огромный, бесконечный, беспредельный мир поэтических образов. Оттуда, через это открытое окно, на нас веял свежий воздух, и мы уже не хотели жить без него. Со временем мы начинали понимать, что поэзия в нашей жизни занимает огромное место. Отсюда родилась идея проводить День поэзии в день рождения Наталии Дмитриевны. Нужно было как-то обозначить особенность этого дня, — так появился День рериховской поэзии.

Ю.В. Цыганкова: Работая с Наталией Дмитриевной, наблюдая её в каждодневности: в быту, в процессе подготовки журнала или «круглого стола», я замечала, что невозможно было предсказать, когда Наталия Дмитриевна начнёт читать стихи. Вот идёт разговор, и вдруг она читает строки какого-то поэта, и в такие минуты чувствовалось, что она вся пронизана поэзией, она ею живёт. Наталия Дмитриевна рассказывала, что с детства любила стихи, многое знала наизусть. И действительно, когда она вдохновлялась и начинала читать стихи, казалось, что этому прекрасному потоку не будет конца. Иногда она даже останавливала себя, говоря: «Опять я увлеклась своей любимой темой. Вернёмся к нашим основным обязанностям». Такие моменты невозможно забыть — она приоткрывала мир, в котором жила. И её состояние, одухотворённое поэзией и Высшим присутствием, передавалось тем, кто находился рядом. Я думаю, что каждый, кто бывал у Наталии Дмитриевны, подтвердит, что стихи её наполняли, и, когда она их читала, ты как будто приподнимался над обыденностью и устремлялся в этот мир красоты.

Г.С. Николаиди: На протяжении тех лет, когда я была рядом с Наталией Дмитриевной, приходилось много раз видеть и слышать, как она читала стихи. Хочется сказать, и это будет, наверное, точно, что абсолютно всех нас Наталия Дмитриевна ввела в мир поэзии, в этот особый мир. Наталия Дмитриевна говорила, что Слово как бы охватывает или объединяет все остальные виды искусства. И благодаря ей мы хоть немного прикасались к этому миру и начинали понимать, насколько он прекрасен и необычен.

Н.М. Кочергина: Беседы с Наталией Дмитриевной о поэзии часто возникали неожиданно. Она настолько вдохновенно читала стихи, что всегда было обидно, что кроме двух-трёх человек никто этого не слышит. Тогда родилась идея сделать фильм, посвящённый Наталии Дмитриевне и Поэзии. Впоследствии такой фильм был создан — «В начале было Слово».

О том, как она читала стихи, хочется сказать отдельно. Каждое её прочтение впечатывалось в сознание, оно запоминалось навсегда. Трудно объяснить словами, что это было, наверное, точнее всего будет сказать, что она одухотворяла эти стихи, как бы давала жизнь словам, образам и мыслям, которые вложил в них поэт. Конечно, забыть это прочтение невозможно. И даже видеосъёмки и то, что мы слышим в аудиозаписи, не передают особо вдохновенного состояния, в каком находилась Наталия Дмитриевна во время чтения.

Вспоминается день в начале 1990-х годов; стояла удивительно тёплая осень, в Академгородке всё сверкало золотом, и, когда я вошла в квартиру Наталии Дмитриевны, я увидела, что и вся её комната тоже залита этим золотым светом солнечной осени. В этот день Наталия Дмитриевна начала наше общение с того, что попросила меня сесть, закрыть глаза и сказала, что сейчас прочтёт стихотворение, а меня просит представить всё, о чём будет говориться.

Это было стихотворение Георгия Иванова «Погляди, бледно-синее небо покрыто звездами...» — как она потом сказала, одно из её любимых. (Обычно понравившиеся ей стихи она сразу запоминала наизусть, никогда их не заучивала.) «Я очень хорошо представляю себе эту картину, — рассказала она после, — в которой есть только двое: мужчина и женщина — поэт и его возлюбленная; они идут вдоль моря, и он читает ей стихи, объясняется в любви именно через поэзию, посредством высокого слога».

И по мере того как Наталия Дмитриевна читала, я увидела всю эту картину: как волны набегают на песок, двое идут по берегу моря, а где-то вдали раздаётся песнь рыбака... Она закончила читать, а я ещё была там, в другом мире, наполненном дыханием моря и жаркими красками закатного солнца.

Так учила понимать, чувствовать и воспринимать поэзию Наталия Дмитриевна.

Она часто читала стихи, многие из которых знала с раннего детства. На её столе всегда лежала маленькая детская книжечка стихов Лермонтова, выпущенная известным дореволюционным издательством И.Д. Сытина. Все стихи из этой книжечки Наталия Дмитриевна знала наизусть, но особенно часто читала стихотворение «Спор». Она читала его великолепно, с огромным мастерством, и это тоже запомнилось ярко.

Ещё раз хочу сказать о том, как оживляла она своим прочтением и давно известные, и совершенно новые для меня стихи. С детства я любила стихи, но не могла чётко объяснить себе, почему мне одни нравились, а другие не нравились, каких-то чётких критериев у меня не было. В годы учёбы мы всем курсом ходили в филармонию на поэтические вечера, где читались произведения М. Цветаевой, Б. Пастернака, А. Блока и других поэтов. Но что такое поэзия, я поняла по-настоящему, только когда повстречалась с Наталией Дмитриевной и услышала эти стихи в её исполнении. Она не только читала стихи, но ещё и рассказывала о них. Она вносила ещё что-то своё, прочувствованное, в понимание стихотворения, делала пояснения, комментарии, они были очень простые, ненавязчивые, но всё это обогащало необычайно!

И.И. Сереброва: Наталия Дмитриевна умела читать стихи как никто другой. Она глубоко понимала тему, затронутую в стихах, и к тому же любила поэзию намного больше, чем все мы. И тот артистизм, с которым она читала, и чувство, которое она вкладывала в прочтение, — всё это было неподражаемо, великолепно и незабываемо. Слушая её, мы получали эстетическое наслаждение. Наверное, можно провести аналогию с живописью, когда художник, к примеру, написал замечательную картину, но, чтобы её достойно представить зрителю, нужно оформить её в раму и выставить в хорошо освещённом помещении. То же самое можно сказать о стихах: мастерское прочтение и гармоничная атмосфера и есть та самая рама, позволяющая достойно представить стихотворение слушателю.

Н.М. Кочергина: Ещё из воспоминаний. Обычно летом мне удавалось приезжать в Новосибирск, чтобы помочь Наталии Дмитриевне по хозяйству и с перепиской. Однажды, это было в середине 1990-х годов, было очень жаркое, тяжёлое лето, стоял невероятный зной, и, чтобы хоть как-то разрядить это ужасное нагнетение, мы с Наталией Дмитриевной брали на прогулку книги — сборники стихов и прозы. В один из таких летних вечеров — а гулять мы старались, когда немного спадала жара, — мы шли по улице Ильича, которая идёт вниз от Дома учёных. Прямо перед нами открывалась панорама неба неописуемой красоты. И вдруг Наталия Дмитриевна произнесла:

Тучки небесные, вечные странники,
Степью лазурною, цепью жемчужною
Мчитесь вы...

Я была поражена этими строками и тем, что это было точное описание картины, которую мы видели: цепь белоснежных облаков, уходящих по голубому небу далеко за горизонт. Наталия Дмитриевна спросила: «Помнишь это стихотворение? Это Лермонтов», — и прочла его до конца. Всё вместе — дивная картина вечернего неба, стихотворение Лермонтова и то, как оно было прочитано Наталией Дмитриевной, — произвело на меня такое сильное впечатление, что, придя в тот вечер домой, я нашла томик Лермонтова и выучила стихотворение «Тучи» наизусть. С тех пор оно — одно из моих любимых, хотя стихотворение в общем-то грустное, — в нём отражена вся одинокая судьба поэта.

Тот летний вечер завершился закатом потрясающей красоты. Мы с Наталией Дмитриевной остановились и наблюдали, как быстро менялись краски неба. Оно горело и переливалось всеми цветами, и мы долго не могли налюбоваться этой картиной. Взмахнув рукой, Наталия Дмитриевна тихо сказала: «Вот бы улететь туда...»

Интервью взяла Татьяна Деменко. 2011 г.
Продолжение следует.


НАТАЛИЯ ДМИТРИЕВНА СПИРИНА. 4 мая 1999 г.




И.И. Сереброва, Н.Д. Спирина, Г.С. Николаиди.
Музей Н.К. Рериха. 4 мая 2003 г.

Ю.В. Цыганкова: В первый раз я приехала к Наталии Дмитриевне на квартиру в 1996 году, и после беседы мы пошли на прогулку. Наталия Дмитриевна попросила взять с собой тетради стихов, переписанных её рукой, и мы ходили по Цветному проезду и читали стихи.

Спустя несколько лет, когда я стала помогать Наталии Дмитриевне в работе, каждая наша прогулка была для меня каким-то открытием, всегда одухотворена или чтением стихов, или слушанием пения птиц, или любованием цветами. Проходя мимо шиповника, она читала строки А. Вознесенского: «Запомни этот миг. И молодой шиповник. И на твоём плече прививку от него...» Гуляя по рябиновой аллее, мы читали М. Цветаеву — «Тоска по Родине...»

Конечно, для меня это была определённая школа, ведь этому не учат — как относиться к природе, к прогулкам. Рядом с Наталией Дмитриевной мы на всё начинали смотреть другими глазами. Мы обогащались тем прекрасным, что было в душе Наталии Дмитриевны.

Н.М. Кочергина: Словно жемчужины в волшебный ларец, отбирала Наталия Дмитриевна всё лучшее, что находила у самых разных поэтов. Это началось ещё в Харбине, на заре её юности, и продолжалось всю жизнь. Конечно, у неё были и любимые поэты. Так, она часто цитировала и Пушкина, и Лермонтова, тем не менее Лермонтова выделяла больше, чаще к нему обращалась, чаще вспоминала. Как-то я спросила: «Почему именно Лермонтов?» Наталия Дмитриевна ответила очень просто: «Потому что больше звучит, сердцу ближе». Позже я стала понимать, почему Лермонтов был ей ближе. В её отдельных репликах и высказываниях не раз звучала мысль, что всё творчество Лермонтова пронизано духовностью.

Следующим после Лермонтова был Гумилёв — по степени постоянного возвращения к этому имени, цитирования его стихов. Наталия Дмитриевна знала большое количество стихов Гумилёва, рассказывала много и о нём самом. Для меня всё это было ново, и я слушала с огромным интересом и неизменным восхищением. Благодаря этим беседам, благодаря её любви к поэту он не только открылся мне как великолепный мастер слова, но стал близким и дорогим человеком.

У Наталии Дмитриевны была привезённая из Харбина книга его стихов, перепечатанная на машинке. В эту самодельную книгу была вложена вырезанная из газеты или журнала фотография Николая Гумилёва, на которой он выглядел очень мужественно. По-видимому, этот портрет особенно нравился Наталии Дмитриевне. Гумилёв восхищал её своими человеческими чертами — она говорила, что в нём воплотились лучшие мужские качества. Что же касается Гумилёва-поэта, то в его стихах Наталия Дмитриевна ценила, помимо близкого ей по духу содержания, совершенство формы. Форму его стихов она называла гармоничной, ясной, прозрачной.

Наталия Дмитриевна серьёзно занималась вопросами стихосложения и учила нас, как отличать совершенную форму от несовершенной, классическую от свободной и т.д.

Хочу сказать ещё об одном критерии, с которым Наталия Дмитриевна подходила к оценке поэтов и творцов вообще, — это самобытность, умение никому не подражать. Говоря о Лермонтове, она подчёркивала, что Пушкину подражала целая плеяда поэтов, а Лермонтов был свободен от подражания. И эта способность к абсолютной новизне в искусстве была для Наталии Дмитриевны очень ценна.

За это же она ценила и Марину Цветаеву, и Бориса Пастернака, которых считала образцами в плане оригинальности самовыражения — оба шли своими неповторимыми путями. Причём ранний Пастернак, как говорила Наталия Дмитриевна, был ей ближе, чем его позднее творчество, где присутствует уже некоторая усложнённость формы. Она называла его «королём метафоры» и приводила примеры великолепных метафор, читая «Марбург», «Шекспир» и другие его стихи. Но её самое любимое стихотворение Пастернака — это, конечно, «Так начинают...»:

Так начинают. Года в два
От мамки рвутся в тьму мелодий,
Щебечут, свищут, — а слова
Являются о третьем годе...

Это стихотворение посвящено слову — тому, что было так дорого Наталии Дмитриевне. Вспоминается также поэма Гумилёва «Дракон», где рассказывается о том, как во времена Лемурии верховный жрец приходит к умирающему Дракону, чтобы постичь, познать от него тайну жизни. Одна из главных идей поэмы — могущество слова, великого дара, полученного человечеством. Возможно, именно поэтому Наталия Дмитриевна так любила эту поэму.

Чем руководствовалась Наталия Дмитриевна, когда определяла духовную ценность того или иного стихотворения? Думаю, что качеством огня, вложенного в него поэтом. Безусловно, в поэтическом произведении важно всё: и содержание, и форма — всё ею подмечалось. Но самым главным всё-таки был огонь, который она чувствовала во всём. Этот огонь она иногда называла интенсивностью.

Своим удивительным даром распознавания Наталия Дмитриевна безошибочно чувствовала этот огонь — он как бы пронизывал все элементы произведения. Это не значит, что стихотворение обязательно должно быть написано на духовную тему. Стихи могли быть о природе или о чём-то другом, но в них звучало нечто такое, что только она, в душе которой постоянно горел этот огонь, могла отнести их к разряду духовной поэзии. А некоторых поэтов она так и называла — огненными. Например, Маяковский, которого мы с детства привыкли считать певцом Революции, Советской республики, — для неё он был огненным, солнечным поэтом. В нём она ощущала тот звенящий накал, ту интенсивность внутренней жизни творца, которая пробивалась сквозь строки его стихов. Это же она отмечала и в творчестве Цветаевой.

Ю.В. Цыганкова: Одно время Наталия Дмитриевна часто вспоминала стихотворение Марины Цветаевой «Тоска по Родине...». Мы постоянно брали его с собой на прогулку и учили наизусть. Наталия Дмитриевна очень быстро его выучила, а мне никак это не удавалось, и мы каждый день, прогуливаясь по рябиновой аллее на Цветном проезде, читали строки Цветаевой:

Тоска по Родине! Давно
Разоблачённая морока!
Мне совершенно всё равно —
Где совершенно одинокой
Быть...

Стихотворение заканчивается так:

Всяк дом мне чужд, всяк храм мне пуст,
И всё — равно, и всё — едино.
Но если по дороге — куст
Встаёт, особенно — рябина...

Наталия Дмитриевна говорила, что две последние строчки очень точно выражают состояние Марины Цветаевой, всю её тоску по родине, хотя стихо­творение, казалось бы, говорит об обратном.

О Цветаевой Наталия Дмитриевна отзывалась очень высоко и повторяла, что если бы она могла быть рядом с ней, то сделала бы всё возможное, чтобы предотвратить её смерть. Она чувствовала в ней очень сильного поэта с духовными прозрениями.

Наталия Дмитриевна часто говорила, что поэты — люди особенные, они чувствуют и видят то, что другим не дано. И если, читая стихи, мы почувствуем вложенные в них мысли поэта, то это очень обогатит наш внутренний мир, мы начнём видеть и глубже понимать окружающее.

И.И. Сереброва: Те, кто был знаком с Наталией Дмитриевной, никогда не видели на её глазах слёз. Она не была сентиментальной, но когда речь заходила о трагической судьбе поэтов — Цветаевой, Гумилёва, Лермонтова, — в её голосе чувствовались именно слёзы, хотя они и не блестели на её глазах. Она очень сострадала им в их жестокой судьбе, горевала об их преждевременной кончине, говорила о том, что человечество должно более бережно относиться к поэтам: сколько бы они могли ещё написать, если бы дольше жили! Эту ноту сострадания в голосе Наталии Дмитриевны можно услышать, если послушать звукозапись, где она читает стихи «Усталость» М. Волошина и «"Христос воскрес", — поют во храме...» Д. Мережковского. Но в её голосе можно было услышать и другие слёзы — слёзы восхищения гениальными строками великих поэтов, поэтическими жемчужинами. Например, в стихотворении Лермонтова «Пророк» есть слова: «И звёзды слушают меня, лучами радостно играя». Наталия Дмитриевна читала эту строчку с огромным восхищением. Она говорила, что трудно найти в поэзии что-то более прекрасное.

Н.М. Кочергина: Хочется затронуть ещё одну очень важную тему: поэт-творец и поэт-человек. Почему у одного и того же поэта могут быть совершенно разные стихи? Как много стихов даже у Гумилёва, которые были очень далеки от того, что Наталия Дмитриевна ценила. Она объясняла это тем, что, с одной стороны, поэт приносит в это воплощение свой талант, накоп­ленный веками, но, с другой — в жизни он может проявляться как самый обычный человек. Потому в поэте, в творце нужно обязательно отделять то, что присуще этой личности, и нечто над-человеческое, принадлежащее его высшей индивидуальности, его высшему «я» — тому, что не подлежит смерти. Всё преходящее в поэте уйдёт, но на века останутся высокие плоды его творчества — алмазы, добытые в процессе колоссального труда.

Ко всем подлинным поэтам Наталия Дмитриевна относилась как к людям другого мира — более высокого, более совершенного. Она преклонялась перед ними, но не как перед совершенными людьми, нет, — её восхищал их талант и невероятная, нечеловечески трудная работа — быть поэтом. Как непросто быть поэтом, может понять только настоящий поэт. И Наталия Дмитриевна это понимала. Изучая их жизнеописания, читая о том, как им было тяжко, как их преследовали, убивали, она проникалась к ним необыкновенным состраданием ещё и за их мученичество. Несмотря на всю суровость и жестокость этого мира, весь жар души своей поэты отдавали поэзии — тому, ради чего воплотились.

Ещё очень важная деталь. Наталия Дмитриевна никогда не обращала внимания на такие стороны жизни великих людей, на которые в последние годы принято делать акцент — негативные черты характера, подробности личной жизни и т.п. Она утверждала, что мерилом ценности творца являются его жизнь в искусстве и плоды его творчества. Только это и было всегда в поле её внимания и изучения.

С.А. Деменко: Слова А. Вознесенского «Тираны поэтов не понимают, когда понимают — тогда убивают» Наталия Дмитриевна повторяла постоянно. Тем самым она хотела сказать, как тяжело поэту в нашей действительности. Со временем мы начинали понимать и то, как ей самой было тяжело. Поэтому хотелось бы вернуться к картине С.Н. Рериха «По­двиг». Ведь её подвиг был и замеченным, и незамеченным. Может быть, те, кто уже сам сталкивался с трудностями жизни, — это, в основном, люди уже пожившие — могли понять её великий подвиг. А я, например, могу сказать, что не сразу смог оценить все трудности, через которые проходила Наталия Дмитриевна, потому что был достаточно молод.

Н.М. Кочергина: Мне хочется отметить, что к себе как к поэту Наталия Дмитриевна относилась строго и критично. Долгие годы её поэзия лежала под спудом, не была всеобщим достоянием, пока не вышли первые сборники. Но ещё до того, как стихи стали издаваться, они расходились, отпечатанные на маленьких листиках.

Многие стали высказывать Наталии Дмитриевне свои впечатления о её стихах, отзывы были самые восторженные — люди всеми силами души хотели отблагодарить её, сказать лучшие слова. Конечно, её это очень радовало, ей нужна была обратная связь — отзыв, отклик, как она говорила, она должна была понять, нужна ли её поэзия.

Часто стихи Наталии Дмитриевны рождались, можно сказать, на наших глазах. И когда мы получали листки с новым стихотворением, Наталия Дмитриевна просила высказываться, отнестись к ним беспристрастно и, если нужно, критиковать. Она очень чутко прислушивалась ко всем советам, и я не помню, чтобы Наталия Дмитриевна не попыталась улучшить или изменить свой стих, если были какие-нибудь замечания. Давая новое стихотворение сотрудникам, она всегда интересовалась, всё ли понятно выражено. После доработки стихотворения вновь спрашивала: «А так понятно?»

Наталия Дмитриевна рассказывала о своих подходах к созданию стихов. Прежде всего стихотворение должно было устраивать её саму. Она часто вспоминала слова Пушкина: «Ты им доволен ли, взыскательный художник?..» Главное, чтобы в тебе жил этот беспристрастный художник, говорила она, чтобы ты никак не был привязан к плодам своего творчества и не старался себя оправдать. И когда «художник им доволен», тогда уже он может давать эти стихи другим. Теперь в действие вступал второй механизм — понравилось ли другим? понятно ли? Среди тех, кому Наталия Дмитриевна давала читать свои новые стихи, надо назвать Валерию Леонидовну Кнорре, её близкого друга, мнение которой она ценила и всегда принимала к сведению.

Помню, что в стихотворении «Соломон» первоначально были такие слова: «И было кольцо у царя Соломона, и надпись на камне: "И это пройдёт"». Валерия Леонидовна высказала предположение, что, скорее всего, надпись была не на камне, а на самом кольце. И тогда Наталия Дмитриевна переделала эти строки так: «И было кольцо у царя Соломона, на нём была надпись: "И это пройдёт"».

И.И. Сереброва: Разговор о качестве стихов зачастую заходил, когда Наталия Дмитриевна получала письма со стихами начинающих авторов. Она изумлялась: почему люди не хотят трудиться? Вот им «пришёл» стих, они записали его и думают, что больше ничего не надо делать. Она говорила: «Если бы я так относилась к поэтическому творчеству, то у меня было бы совсем мало написано, ведь нередко приходит буквально одно слово или строка, над всем остальным нужно трудиться, шлифовать, искать удачную рифму, то есть работать. При этом нужно обязательно изучать правила стихосложения, читать, как пишут другие авторы. Любое мастерство нуждается в росте, в шлифовке, в повышении своего уровня».

Во всём, что касалось качества стихов, Наталия Дмитриевна была непреклонна. Часто вспоминала наказ Бориса Николаевича Абрамова: если писать на возвышенные темы, то качество должно быть очень высоким, иначе не стоит даже и прикасаться к написанию стихов. Бывали случаи, когда Наталия Дмитриевна, по прошествии нескольких лет, вдруг меняла в своём стихотворении какое-нибудь слово, если находила более удачное.

Г.С. Николаиди: Сейчас обнаруживаются интересные сведения, связанные с первым сборником стихов «Капли», изданным в 1990 году. В переписке Наталии Дмитриевны мы нашли письмо, адресованное Виктору и Елене Сибиряковым, — мне показалось очень значительным то, о чём пишет Наталия Дмитриевна: «Сегодня мне позвонил из Барабинска В. Черченко по поводу рисунков к сборнику стихов "Капли", которые он предполагал выпустить. Эти рисунки он предварительно вручил мне для рассмотрения, но не назвал имя художника, и я только сегодня узнала, что это были Вы. Я хочу сообщить Вам то, что я сказала ему по этому поводу. Рисунки очень интересны, оригинальны и самобытны, но ни по форме, ни по содержанию они не состыкуются с "Каплями". Эти стихи очень лаконичны, просты и предельно сжаты и, по моему убеждению, вообще не требуют никаких иллюстраций. Недавно, после долгих проволочек и затруднений, связанных с бумагой и прочим, вышел наконец этот сборник, который я Вам и посылаю со всеми своими лучшими чувствами к Вам обоим. Единственную иллюстрацию, которую я хотела иметь, был рисунок капли на обложке. Из нескольких вариантов я остановилась на том, который помещён. Мне хотелось, чтобы это была просто капля, но с отражением Гималайских гор, от которых я черпала своё вдохновение. Мне кажется, это получилось. И больше никаких украшений там нет». Так в нескольких строках здесь выражено очень многое: и откуда Наталия Дмитриевна черпала вдохновение, и как ответственно относилась к своим стихам. Мы знаем, как много она работала над ними. Её поэзия — новая поэзия, вдохновлённая Высшими Силами.

Н.М. Кочергина: Когда я познакомилась со стихами Наталии Дмитриевны, каким-то безотчётным чувством я знала, что они — из того же Источника, что и Учение. Они и пришли ко мне одновременно — книги Учения и стихи Наталии Дмитриевны, и были для меня как волны одного потока: одно дополняло другое. Книги Учения воспринимались как Учебник Жизни, а стихи — словно бальзам для сердца, как что-то самое необходимое для души.

И.И. Сереброва: Как сказано в Учении, любое творчество рождается от прикасания незримого мира, о котором только что говорилось. Ведь невидимый для нас мир мысли касается абсолютно всех, другое дело — в какой степени человек может почувствовать это касание и затем реализовать его в каком-либо творении. Кто-то может ощутить это касание и откликнуться на него, а кто-то пройдёт, отмахнувшись, как от мешающей паутинки. И конечно же, чуткие люди (к ним в полной мере мы относим и Наталию Дмитриевну) чаще всего осознанно откликаются на это касание.

И Наталия Дмитриевна знала точно: всё прекрасное, что рождается вдохновением, — всё это исходит из того Высшего Мира, который зовёт к Красоте и сам необыкновенно прекрасен. Если же человек замкнут в своём узком личном мире, то его творчество не может совершенствоваться, и если он думает: «Это моё, я создал это своим интеллектом», то истинное развитие творчества может прекратиться. Нужно быть более чутким к окружающему, прислушиваться к мыслям, которые нас осеняют, и тогда, может быть, творческий потенциал пробудится у большего количества людей.

Хочется верить, что в будущем всё будет по-другому, и человек откроет себя, своё сердце Высшему Миру, высоким мыслям, прекрасным образам, и тогда народятся более талантливые поэты, писатели, художники.

Ю.В. Цыганкова: Наталия Дмитриевна прожила довольно долгую жизнь, и мы благодарны судьбе, что она смогла так много оставить людям. Это поэзия Нового Мира, Капли высшей мудрости.

Какое счастье, что мы встретили в своей жизни Наталию Дмитриевну, открыли для себя её поэзию. Я очень люблю строки Н.К. Рериха, которые она взяла эпиграфом для своего сборника: «Изо всей благодати в руках крепко сжатых я донесу только капли». Эти капли, эти жемчужины Благодати у нас есть.

Мне думается, что даже если человек не встречался с Наталией Дмитриевной, а только соприкасается с её стихами, он неизменно получает Луч высшего Света, который сияет в её творчестве.

Н.М. Кочергина: О поэтическом творчестве Наталии Дмитриевны могу сказать: не представляю себе нашей жизни без её стихов.

Когда подходишь к Учению, «Капли» особенно восхищают. Я помню эти первые годы, когда мы все шли «зажжёнными факелами». Помню, летом, уезжая с детьми в деревню, мы брали с собой стихи Наталии Дмитриевны. Бывало, утром идёшь по росе в лес, к речке и, конечно, с тобой её стихи. С них, этих поэтических молитв, начинался день и ими заканчивался: «Какая радость, что Ты есть, какое это ликованье — познать величие Твоё, какому в мире нет названья...» Стихи вызывали восхищение, восторг, радость.

Ни одна слайд-программа, ни один доклад в нашем Екатеринбургском Рериховском Обществе не проходили без стихов Наталии Дмитриевны. Был у нас такой опыт, когда мы читали стихи и звучала живая музыка. Эту композицию мы привезли в Новосибирск на 80-летие Наталии Дмитриевны. Это были вдохновенные минуты, которые никогда не забудутся.

Был и отрицательный опыт. Однажды мы подготовили слайд-программу, в которой звучали «Капли» на фоне музыки, а на экране в это время демонстрировались слайды с картин Н.К. Рериха. Своё мнение об этой программе Наталия Дмитриевна выразила очень строго, твёрдо и понятно. Её слова запомнились на всю жизнь. Она сказала, что «Капли» и некоторые стихи из сборника «Перед Восходом» имеют философское содержание, потому музыка может звучать или между стихами, или, в очень редких случаях, как тихий фон. Кроме того, эти стихи не иллюстративные — только к отдельным «Каплям» можно подобрать какие-либо картины Рериха. А в основном они — для прочтения, глубокого осмысления и глубинного усвоения.

На мой вопрос о том, какая музыка более всего соответствует «Каплям», Наталия Дмитриевна, подумав, сказала: «В "Каплях" — особый ритм, что-то схожее есть в Прелюдиях Скрябина». И впоследствии сотрудниками Екатеринбургского Рериховского Общества была подготовлена музыкально-поэтическая программа: чтение стихов Наталии Дмитриевны чередовалось с Прелюдиями Скрябина (соч. 11), которые исполнялись на рояле. Программа прозвучала в 1993 г. в концертном зале Новосибирской картинной галереи в день открытия Мемориального кабинета им. Н.К. Рериха.

С.А. Деменко: Стихи Наталии Дмитриевны — это действительно жемчужины, которые помогают, дают и силы, и вдохновение. Я на своём опыте это ощутил, когда только познакомился с поэзией Наталии Дмитриевны: в моменты внутреннего борения, когда появлялись какие-то нежелательные мысли, от которых трудно было отмахнуться, но было необходимо преодолеть этот натиск, — я читал первое стихотворение из сборника «Капли» — «Просто распускаются цветы...» — и оно помогало мне преодолеть это состояние. Я много раз читал и другие стихотворения, но всё время возвращался к этому.

Н.М. Кочергина: Ещё о стихах Наталии Дмитриевны: вначале была радость, потом творческое освоение, а потом настало время, когда они стали помогать — помогать жить и бороться.

Никогда не забуду один из моментов, когда было очень, очень тяжело, невозможно было понять, как разрешить труднейшую жизненную задачу. Взяв сборник «Перед Восходом», я пошла в лес, ближе к природе. Произвольно открыв книгу, начала читать все стихи подряд, и вдруг для меня стал раскрываться глубинный смысл каждого слова и каждой строчки, они проникали в сознание и тут же запоминались. Я шла и повторяла, повторяла эти строки, и они давали облегчение. И приходило понимание, как дальше жить, как правильно выйти из этой ситуации. Сейчас я с благодарностью вспоминаю, как в тот очень тяжёлый момент стихи Наталии Дмитриевны вдруг озарили мою жизнь светом прозрения, — и говорю судьбе спасибо.

Стихи Наталии Дмитриевны — явление абсолютно уникальное в истории мировой поэзии, потому что они устремляют человека к преображению. По-моему, ничего подобного раньше не было. Были отдельные гимны, молитвы, что-то ещё, но то, что дала нам Наталия Дмитриевна, — такого не было никогда. Это поэзия Новой Эпохи, она дана на всю эту эпоху, и её будут читать и читать, черпая силы и вдохновение и открывая в ней всё новые и новые прекрасные грани.

С.А. Деменко: Поэзия Наталии Дмитриевны — это результат постоянного, неугасимого стремления к Высшему Миру, постоянного сотрудничества с ним. Мы знаем из писем Елены Ивановны о том, что вдохновляло Наталию Дмитриевну и каков Источник её «Капель».

И.И. Сереброва: В начале ХХ века ещё не существовало всеобъемлющего Учения под названием «Живая Этика» — Учения, которое вобрало в себя жемчужины многих философий и мировых религий. Это Учение помогает понять окружающий нас мир, формирует новое мировоззрение. И когда человек изучает его много лет, то оно становится сутью человека, и он смотрит на мир другими глазами. Создавая стихи или какие-то другие произведения, поэт творит их уже через призму своего нового мировоззрения.

И Наталия Дмитриевна писала стихи как человек, который смотрит на мир другими глазами — не теми, которыми смотрели поэты прошлых веков.

Принадлежала ли она сама к Новой Эпохе? Можно сказать, что Наталия Дмитриевна уже была частью Новой Эпохи, ведь у неё сформировалось новое мировоззрение, новый взгляд на мир, новое понимание цели — «как жить, чтобы святу быть», как она любила повторять. Она говорила, что Новая Эпоха, Новый Мир —

Он наступает в сердце человека —
Тот Новый Мир, завещанный от века,
В котором свет немеркнущей зари…

И в её сердце этот Новый Мир уже наступил. Она старалась, чтобы мы тоже к этому приобщились — через Учение, через искусство и поэзию, через стремление к прекрасному.


НАТАЛИЯ ДМИТРИЕВНА СПИРИНА. 4 мая 1999 г.


НАТАЛИЯ ДМИТРИЕВНА СПИРИНА. 4 мая 1999 г.
С.А. Деменко: Нередко мы слышали от Наталии Дмитриевны такие слова: «Чем больше поэтов, тем лучше для планеты». Чем же важны поэты для планеты?

Понимание поэзии приходило ко мне по мере проникновения в глубину значения её. Зёрна, упавшие в почву, должны дождаться благоприятных условий, чтобы они могли прорасти и дать урожай. Так же происходит и в жизни идей. Идеи Нового Мира — это зёрна, которые проникают в души людей через лучшие образцы и формы слова, дают обильный урожай и вновь творят тот мир, откуда они родом. Искра, зародившаяся где-то высоко, в Мире Высшем, должна упасть в земной мир и прорасти в тех душах, куда она смогла проникнуть, кто смог её разглядеть, кто привлечён её необычностью, — то есть дать ростки Нового Мира. Ведь люди должны утвердить этот Мир на земле с помощью этих идей, а идеи передаются нам через лучшие образцы искусства и поэзии, потому достижения мировой поэзии, и русской особенно, — это как воздух для ищущих сердец. Когда же речь заходила о поэтах Сибирского Рериховского Общества, то здесь, конечно, мы могли руководствоваться только тем, что говорила об этом Наталия Дмитриевна, она имела на это право.

Н.М. Кочергина: Свою задачу Наталия Дмитриевна видела в том, чтобы облечь Живую Этику в поэтическую форму и сделать эту форму наиболее зовущей и убедительной. В этом она видела своё назначение как поэта. Что касается высказывания Наталии Дмитриевны «чем больше поэтов, тем лучше для планеты», то в нём выражено её глубокое убеждение в том, что слова и мысли, облечённые в красивую, ритмическую, поэтическую форму, — сильнее, убедительнее и ярче, чем слова о том же, выраженные прозаически. Другими словами, та же самая мысль, высказанная в прозе, но переведённая на язык поэзии, более действенна, более значительна, а значит, и более огненна и потому сильнее воздействует на людей. В этом значение и ценность поэзии.

О себе Наталия Дмитриевна говорила, что в стихах она смогла сказать больше, чем в прозе. Представить себе, что её поэзии нет, — просто невозможно.

И.И. Сереброва: Общаясь со многими людьми, Наталия Дмитриевна нередко интересовалась, пишут ли они стихи. Вопрос на эту тему она задавала и мне. В то время я стихов не писала. Ещё со школьных лет у меня сложилось представление о том, как творит поэт: вот он берёт бумагу, ручку, начинает писать строчку за строчкой — и стихотворение готово. Таких способностей я за собой не наблюдала и потому считала, что никогда не смогу писать стихи. Но однажды мне посчастливилось быть свидетелем рождения поэтического произведения.

Это было летом 2001 года. Наталия Дмитриевна готовилась к «круглому столу» — работала над Словом, посвящённым серии картин Н.К. Рериха «Санкта», и я ей помогала. Вдруг Наталия Дмитриевна произнесла: «Тебя никто рукой не сотворил», — и попросила записать эти слова. Я записала, но вначале не поняла, что это была первая строчка нарождающегося стихо­творения. Через какое-то время Наталия Дмитриевна попросила записать следующие строки. Так у меня на глазах родилось стихотворение по картине Н.К. Рериха «И Мы видим», — очень короткое, всего четыре строчки, но это было настоящее стихотворение:

Тебя никто рукой
        не сотворил,
Себя в Нерукотворном Лике
        ТЫ открыл,
Чтобы Тебя познав,
        смогли стремиться мы
К Надземному —
        поверх земной тюрьмы!

(4.08.2001 г.)

Конечно, такое забыть невозможно — ты словно явился свидетелем какого-то чуда. И ещё ощущалась необыкновенная радость. Потом в течение нескольких месяцев Наталия Дмитриевна написала стихи к каждой из картин серии «Санкта». Это был настоящий подарок всем нам.

С.А. Деменко: Хочется отметить, что Наталия Дмитриевна очень хорошо умела разглядеть в людях зачатки талантов и творческих возможностей. Сейчас мы понимаем, что для неё мы были как открытая книга. А тогда было непонятно, почему она постоянно спрашивала: «А Вы пишете стихи? Не хотите ли попробовать?» И поскольку эти вопросы звучали часто — или во время наших встреч, или по телефону, — то, естественно, они вызывали ответный вопрос: а могу ли я вообще это делать? Наталия Дмитриевна видела возможности, поэтому и побуждала. Я даже в шутку говорил: «Наталия Дмитриевна, Вы — побудительница сканд». Сканды, данные человеку в определённом сочетании на эту жизнь, изменить нельзя, но пробудить творческие наклонности можно. И Наталия Дмитриевна замечательно это делала — тонко, деликатно, ненавязчиво, без нажима, но постоянно прикасаясь к этим струнам. Конечно, это не могло не сказаться.

И когда начали выходить сборники стихов «Огни трудов», то это действительно были огни наших совместных с Наталией Дмитриевной трудов. То, что в Сибирском Рериховском Обществе начали писать стихи, — это, конечно, целиком заслуга Наталии Дмитриевны Спириной. Без неё почти никто не написал бы ни строчки.

Многие стихи появились как дань признательности Наталии Дмитриевне, так у меня родился целый поэтический цикл, посвящённый ей, — «Цветы признательности»:

В улыбке Вашей счастье и покой,
В улыбке Вашей радость созиданья,
В ней отразился огнезарный бой
За Новый мир, за чистоту сознанья.
Улыбка Ваша нам явила Свет
Далёких, но родных планет.

* * *
Весть Красоты, гармония искусства,
Свет Знания, что Вы явили нам,
Рождают в сердце неземные чувства,
И дух стремится к новым Небесам.

И дух дерзает в новые пределы,
К сиянью звёзд и чистоте планет,
Где места нет сердцам окаменелым,
Где мир, гармония и несказанный Свет.

(Сергей Деменко)

Полистав сборники «Огни трудов», можно увидеть, сколько таких цветов расцвело и у других поэтов.

Посвящается Н.Д. Спириной

Когда мы думаем о Вас,
Стихи как песня в сердце льются.
Откуда-то слова берутся,
Когда мы думаем о Вас.

Когда мы думаем о Вас,
В кромешной тьме, в час предрассветный
Вдруг проступает проблеск светлый,
Когда мы думаем о Вас.

Благодарим судьбу за то,
Что в миг тягчайших испытаний,
Страданий, горестей, исканий
Возможность думать есть о Вас.

Стремленье к цели сблизит нас,
Сознанье радостно проснётся,
И с Духом дух соприкоснётся,
Когда мы думаем о Вас.

(Людмила Ефимова)

С.А. Деменко: Когда только начинаешь писать стихи, нет чёткого критерия — хорошо это или плохо, он вырабатывается гораздо позже, когда есть с чем сравнить, когда уже появляется какая-то уверенность. Поэтому, принося каждый новый стих Наталии Дмит­риевне, я всегда испытывал некоторый трепет: не написал ли я что-то такое, что может быть неправильно понято, может быть, какие-то неудачные образы. Но она всегда поддерживала, постоянно возвращалась к отдельным строфам или строкам, которые ей особенно понравились. Иногда от неё можно было услышать, что эти стихи действительно не похожи ни на какие другие, и этот отзыв, пожалуй, был самый ценный — когда стихи не подражательные, а передают образ, родившийся изнутри, и этот образ самостоятельный, он имеет звук, цвет, оригинальную форму. Этим и должны, наверное, отличаться настоящие стихи.

И.И. Сереброва: Открытие в каждом из нас поэтической струнки — это сродни какому-то рождению, и это было замечательно.

Когда у кого-нибудь появлялось новое стихотворение, мы переписывали его на большой лист крупными буквами, чтобы Наталия Дмитриевна могла легко прочесть. Конечно, мы волновались, ждали её оценки или какого-то совета и были далеко не уверены в совершенстве формы. Вначале Наталия Дмитриевна читала глазами, а затем вслух. Своим прочтением она словно одухотворяла стихотворение, вдыхала в него жизнь. Такое происходило не часто, но всем запомнились эти необыкновенные моменты, которые можно назвать своего рода волшебством.

Посвящается Н.Д. Спириной

Вмещая всех, кто устремился к Свету,
Кто радостью и творчеством горит,
Вершите Вы спасение планеты,
Явив собою пламенный магнит.

И те сердца, что отреклись от тлена,
Идут за Вами, словно за Звездой,
Чей свет спасает узников из плена,
Надежду дарит и зовёт на бой.

Ваш утончённый облик,
                            взгляд и слово —

Роднее их на свете не найти.
Позвольте же встречаться с Вами снова
На этом нескончаемом пути!

(Ирина Сереброва)

Наталия Дмитриевна очень рекомендовала всем пишущим не пренебрегать изучением правил стихосложения, не надеяться только на внутреннее чувство, на интуицию, — должно быть именно знание, а иначе не будет никакого развития. В первую очередь Наталия Дмитриевна обращала наше внимание на качество, она говорила: «Содержанием вы уже овладели, а форму нужно шлифовать, тщательно подбирать слова, искать удачные выражения, чтобы это было нешаблонно, неповторяемо, оригинально, и в то же время форма должна быть классической».

Наталия Дмитриевна говорила, что поэты должны быть очень наблюдательны по отношению к окружающей жизни, к природе. Эта наблюдательность поможет создавать более глубокие стихи. Она отмечала, что, изучая Учение, мы уже становимся немного другими, иначе смотрим на окружающий мир — через призму Учения. Наше мировоззрение отражается в наших творениях, и стихи, например, о природе становятся уже не просто описательными — это философский взгляд на природу. Если мы ищем в природе нечто прекрасное, то мы должны точно так же искать и прекрасные слова для выражения этой красоты.

С.А. Деменко: Благодаря творческой атмосфере вокруг Наталии Дмитриевны у нас родилась идея о проведении Дня поэзии. Она согласилась на наше предложение; мы назвали его Днём рериховской поэзии и стали проводить его в день её рождения.
К этому Дню она даже написала Слово, которое теперь звучит ежегодно 4 мая.

В этот день в Музее Н.К. Рериха собирается много людей, и это всегда праздник — праздник поэзии, пробуждения природы, пробуждения сознания. Мы уверены, что традиция проведения этого праздника никогда не угаснет, ведь поэзия Новой Эпохи будет только всё больше процветать с пробуждением сознания людей и с утверждением этой Новой Эпохи, к которой стремится всё человечество.

После первого Дня рериховской поэзии Наталия Дмитриевна предложила основать серию сборников стихов поэтов СибРО и назвать её «Огни трудов». Эти сборники выпускаются по итогам поэтического года — от мая до мая.

И.И. Сереброва: День рериховской поэзии зародился очень органично — он не был искусственно придуман, а явился результатом той деятельности, которая велась в СибРО Наталией Дмитриевной. Если есть поэты — значит, есть стихи и их нужно читать. Конечно, их можно читать в любое время, но когда существует праздник, который проходит раз в году в определённый день, то это способствует приобщению людей к поэзии. Насколько эта традиция будет входить в жизнь и развиваться, зависит только от нас. Она не может иметь каких-либо условных границ, как не имеет границ Учение Живой Этики. Ведь рериховская поэзия — это Учение в поэтической форме.

С.А. Деменко: Жизнь наполнена трениями, событиями, которые высекают искры. И эти искры иногда давали рождение строчкам, стихам. Наталия Дмитриевна это особенно отмечала. Например, она любила повторять фразу из стихотворения, которое появилось как отклик на конкретную ситуацию: «Что нам злато-серебро? Мы единое СибРО!». Эта фраза приводила её в восторг.

Она особенно отмечала всё, что было необычно, и учила нас внимательно относиться ко всем искрам необычности. И это творило какую-то новую атмосферу, преображающую нас, и мы по-другому начинали относиться к трудностям. Это помогало преодолевать всё — и затруднения, и лишения, и сложности сотрудничества, и сложности самосовершенствования — всё, с чем человек постоянно встречается на своём пути.

Посвящается Н.Д. Спириной

Как чудом солнечного света
Творится таинство зари,
Преображается планета
И сказку жизни дух творит,

Так Ваше сердце озаряет,
И пробуждает, и хранит,
И дух на подвиг вдохновляет,
Являя истинный магнит.

Сиянием любви и света
Вы наполняете сердца
И нас готовите к расцвету
Чудесных замыслов Творца.

(Сергей Деменко)

2011 г.


Интервью взяла Татьяна Деменко



Назад в раздел : ВОСПОМИНАНИЯ об Н.Д. Спириной

(c) Сибирское Рериховское Общество
Музей Н.К. Рериха в Новосибирске * Дом-музей Н.К. Рериха на Алтае