Интервью омскому телеканалу «Акмэ» Ноябрь 1998 г.

дата: Ноябрь 1998 г.

С. Лозовая: Наталия Дмитриевна, как Вы познакомились с Рерихом, его творчеством, философским наследием, когда это случилось?

Н.Д. Спирина : С Рерихом, с его творчеством я познакомилась в городе Харбине (это Китай), куда Николай Константинович во время своей второй, Баргинской, экспедиции приезжал и жил там с Юрием Николаевичем у своего брата Владимира Константиновича, который жил в Харбине, у него была там квартира. Рерих там выступал, я была на его выступлениях, познакомилась и очень заинтересовалась его творчеством, стала читать книги. Познакомилась с Борисом Николаевичем Абрамовым, который был очень близок к Николаю Константиновичу, стал его ближайшим учеником и даже получил от него кольцо ученичества, которое давалось такими высокими духами только самым ближайшим. У Бориса Николаевича было очень мало учеников, всего несколько человек. Он очень строго отбирал — только тех, кто воспринимал Учение и понимал значение Николая Константиновича, и с ним все годы до отъезда на Родину я, в том же числе, занималась. Там мы близко познакомились с Учением и творчеством Рериха.

Борис Николаевич всё время, пока можно было, вёл переписку и с Еленой Ивановной, и с Николаем Константиновичем. И они писали нам, что «на Родину надо ехать, ехать и ехать! Вы там нужны». Это их буквальная фраза, которая мне запомнилась. Тогда мы не могли понять, как это возможно. Это было ещё при Сталине. Тогда люди, которые пытались вернуться на Родину, на границе просто исчезали, и мы не могли понять, как же мы провезём книги, как мы приедем сами. И мы ждали такой возможности. Когда кончился сталинский период, воцарился Хрущёв, который очень понимал значение русских, находящихся за рубежом. Многие из них были и специалисты, нужные для России, и вообще нужные люди. И он разрешил нам свободный переезд на Родину и даже давал нам подъёмные, потому что это, конечно, стоило очень дорого. Сутки надо было ехать до станции Маньчжурия и оттуда ещё достаточно долго, через Байкал, — я не помню, сколько мы ехали, суток шесть, наверное. Было разрешено всё провезти. Мы этим воспользовались и провезли все книги Учения. Борис Николаевич все письма, всю переписку привёз сюда.

Первый год мы в Новосибирске жили на частной квартире, а потом нам дали репатриантскую квартиру. По репатриации нас обещали как-то обеспечить жильём. Борис Николаевич прожил тут год, мы вместе ходили на открытие картин Рериха в нашу Картинную галерею. Это было в 1960 году. Было очень торжественное открытие, и мы очень этому радовались. А через год он переехал, потому что тут он не мог получить квартиру. Я получила от работы: поступила работать в музыкальную школу, я преподаватель музыки, фортепиано, и мне дали, потому что в Академгородке была большая нужда в педагогах. А Абрамовы переехали в очень маленький подмосковный городок, четыре часа от Москвы. Городок назывался Венёв. Там они сначала жили на частной квартире, а потом тоже получили маленькую однокомнатную квартирку.

Каждое лето мы, педагоги, имели большой отпуск — 48 дней, и я всегда сразу ехала туда, к нему. Мы занимались, он делился своими Записями, которые всё время получал и от Елены Ивановны, и от Николая Константиновича. Это было, конечно, лучшее для меня время — пребывание там и занятие с ним, потому что уже по-другому мы не могли встретиться.

Наталия Дмитриевна, встречались ли Вы со Святославом Николаевичем Рерихом?

Да, он приезжал в Москву, и мы с ним тоже встречались. Он там делал выставку и на выставке рассказывал о своих картинах. Я тоже была, мы все слушали его объяснения. С ним я встречалась не лично, а в группе наших соотечественников. Беседы были очень интересные, даже фотографии есть, где мы вместе беседуем.

Чувствовалось, что отношение Святослава Николаевича к сибирякам было какое-то особенное?

Да, отношение к сибирякам было очень положительное. Сначала, перед тем как с ним встретиться, мы созванивались по телефону с его секретарём, в какой час он сможет нас принять. И когда Святослав Николаевич узна-вал, что сибиряки, то нас в первую очередь приглашал и очень был нам рад, подолгу с нами разговаривал. Очень интересовался Сибирью и говорил, что собирается посетить Сибирь, чему мы, конечно, были очень рады, но, к сожалению, ему не удалось сюда приехать. А он очень хотел побывать в Сибири и на Алтае, конечно, потому что Алтаю всегда придавалось особое значение. Также и Зинаида Григорьевна Фосдик тоже писала, что она обязательно приедет на Алтай, чтобы там побывать. В 1926 году она с Рерихами сюда приезжала, это был захолустный городишко, извозчики ездили.

Зинаида Григорьевна понимала значение Сибири и Новосибирска и прислала нам хрустальную статуэтку Будды-Майтрейи в очень красивом деревянном резном обрамлении.

На столетии празднования Николая Константиновича мы встретились. Зинаида Григорьевна жила в гостинице. Она приняла меня прямо как родную — обняла, поцеловала. Потом взяла моё лицо в руки, очень внимательно на меня посмотрела и говорит: «Вам очень много для России ещё придётся поработать». Как бы предсказала, что предстоит ещё очень большая работа в России. Потом мы о многом говорили вдвоём. К ней, как к иностранке, к сожалению, приставили переводчицу, хотя она по-русски говорила не хуже нас, а может, и лучше. До девяти утра я к ней приезжала, до этой самой переводчицы, и мы говорили о сокровенном. Она сказала, что много работы предстоит и что Сибирь очень большую роль будет играть. Настасья Микулична, конечно, не зря нарисована, она же азиатка — Россия Азиатская.

До этого мы с ней много лет переписывались. Она посылала отзывы на мои стихи, рассказы. Мы были очень давно знакомы, поэтому и встретились совершенно как родные.

Моя харбинская ученица Мила Страва работала с Зинаидой Григорьевной, уже полностью подготовленная к Учению. Зинаида Григорьевна очень её любила, но, к сожалению, Мила рано ушла из-за болезни. У нас есть аудиозапись беседы с Милой и с Зинаидой Григорьевной. Мила ей про меня много говорила, и поэтому она ко мне очень дружески отнеслась.

Б.Н. Абрамов тоже с Зинаидой Григорьевной переписывался, тоже посылал ей стихи, есть отзывы одобрительные о них. Это всё у нас сохранилось.

Наталия Дмитриевна, почему-то именно в Сибири зародилась традиция Рериховских чтений. Наверное, это не без Вашего участия.

Это всё началось с Дома учёных, где в 1973 году сделали первую выставку Рерихов. Я там водила экскурсии по картинам, потому что о Н.К. Рерихе никто ничего не знал. Я достала свои материалы, сделали афишку-публикацию с его биографией. Всё это для Новосибирска и вообще Сибири было открытием. Выставка в Доме учёных привлекла очень большое внимание. У меня фотографии этой выставки есть. А второй раз это было в спорткомплексе университета. Тоже большой зал, и отлично всё было развешено. После этого мы сделали в Доме учёных несколько лекций. Нашли чтеца, профессионального актёра, его фамилия Шкутин, и дали ему задание читать стихи Рериха и отрывки о нём.

У Вас уже были первые помощники?

Да, первый и самый главный — это Женя Маточкин. Он принимал участие как пианист. Чтец только читал. И Андрей Юшков с самого первого вечера по Рериху тоже принимал участие, читал.

Наталия Дмитриевна, как начинались Рериховские чтения?

Их проводили две организации. С одной стороны, учёные-академики, поскольку Рерих был и учёный, а с другой стороны, наша Картинная галерея, уже с точки зрения искусства. Они объединились и помогали нам в проведении Рериховских чтений, которые собирали огромное количество народу. Я помню, Ренита Андреевна Григорьева приезжала тогда, из московского Музея Востока приезжала Ольга Владимировна Румянцева, она там заведует рериховским кабинетом. Павел Фёдорович Беликов — он самое непосредственное участие принимал как консультант. Он имел очень много материалов по Рериху и помогал нам, у меня есть целая коробка его писем, чрезвычайно интересных для будущей истории рерихианы. Он был наш главный советник, принимал участие и выступал с докладами по Рериху.

Наталия Дмитриевна, каким образом у Вас появилась такая прекрасная слайдотека?

В Австралии живёт очень просвещённый человек, Майкл Брин. Он коммерсант, богат и ездит по разным странам. Он страстный любитель Рериха, и в тех городах, где были картины Рериха, он снимал их на слайды. Причём он узнавал и о частных коллекциях. Обычно владельцы частных коллекций не очень-то допускают снимать картины и смотреть на них, но его допускали всюду. К нему относились с доверием, и он всё снимал. И потом присылал нам на слайдах такие картины, которых мы никогда бы не увидели, потому что в частные коллекции нас бы не допустили. И поэтому у нас собралась уникальная слайдотека, такой, по-моему, нигде больше нет. Меня с ним познакомила Зинаида Григорьевна, она написала ему обо мне, и он стал присылать слайды.

Известно, что в Новосибирске побывала и Кэтрин Кэмпбелл.

Да. Кэтрин Кэмпбелл была директором Рериховского общества в Женеве. Она была очень близка всей семье Рерихов. И тоже приехала в Новосибирск, потому что тут много картин Рериха. Мы с ней уже были знакомы и встретились. Она осмотрела нашу коллекцию и в Доме учёных была, показывала слайды. Тогда она и передала Знамя Мира.

Наталия Дмитриевна, Вы сказали о том, что Вам писали: «Ехать, ехать и ехать», но из всей группы Бориса Николаевича вернулись только он и Вы. А другие?

Другие поехали в другую сторону, то есть в Австралию, потому что в Австралию тогда допускали всех русских из Китая. В Харбине было очень много русских, это был русский город, и куда-то надо было ехать. В Австралию можно было поехать без особых затруднений. И двое из группы Бориса Николаевича уехали в Австралию. А я поехала сюда, почти одновременно с ним. Год он жил здесь, а потом уехал в Венёв, потому что тут его не прописывали. Меня прописали, потому что я поступила на работу в музыкальную школу. Он не мог уже поступить на работу, потому что был на много лет старше меня и по возрасту был пенсионер. Тут пенсионеров не хотели прописывать, они были тут не нужны, а в маленьком городке это было вполне возможно, и он уехал туда, в Подмосковье.

Из всей группы только Вас двое и приехало?

Да. Только мы двое и выполнили Указ — ехать.

Юрий Николаевич передал картины Новосибирску. Наталия Дмитриевна, Вы в этом процессе участвовали?

Мы с Борисом Николаевичем были на открытии выставки картин, которые передал тогда Юрий Николаевич Новосибирску. Открытие было очень торжественное.

Расскажите об идее строительства музея. Как это всё началось?

Наше Рериховское общество ютилось в двух жалких комнатах подвала. И конечно, нам хотелось иметь своё здание, чтобы там всё разместить. Мы надеялись получить и картины. Сначала просто родилась идея. Нам нужно было помещение для такого великого дела, а не две комнатки в подвале. Потом выяснилось, что есть такое здание, полуразрушенное. Кто-то вышел на нашего губернатора В.П. Муху, и он очень положительно отнёсся к этому.

Учёные поддержали (В.А. Коптюг, А.А. Трофимук). Мы к этому шли постепенно. Сначала думали хоть как-нибудь приютиться, а потом стали думать, что надо делать музей.

Почему музей будет иметь значение для будущего?

Такого музея, который мы создаём и который будет, с Высшей помощью, такого музея в мире нет. Потому что в Нью-Йоркском музее — там собраны картины, но ведь мало собрать картины, надо их оживить своим объяснением, своим участием. Пока была Зинаида Григорьевна — это делалось. И вот такая зародилась идея, что именно тут, в Новосибирске, куда въезжает Настасья Микулична на коне и в пламени, надо нам иметь помещение. Вот с этого и началось.

Вы говорили, что это будет не только живой музей, но и центр культуры.

Там будет всё: и типография, и издательство, туда будут записываться на экскурсии группы людей со всех концов. И мы будем рассказывать им о Рерихе, о его значении, собирать все материалы, которые разбросаны по разным странам. Такого музея нет нигде.

Наталия Дмитриевна, я знаю, что Вы собираете все публикации о Рерихах.

В газетах, если встречала, — всё до малейшей заметки. Тогда в Москве была такая организация, где можно было заказать вырезки на какую-то тему. Я абонировалась, платила ежемесячно взнос, и за это они обязались всё, что в русских газетах есть о Рерихах, все вырезки мне посылать. И у меня собралось много вырезок благодаря этой организации. Потом она, видимо, перестала существовать, но несколько лет она мне регулярно высылала абсолютно всё. Это была их обязанность.

Наталия Дмитриевна, я читала Ваш небольшой рассказ о Храме Истины. Это как-то связано со строительством музея?

Эта вещь — плод моего воображения, то есть моей мечты.

Но ведь мечты когда-то становятся реальностью?

Конечно, это было основано на каких-то намёках в книгах Учения, что должен быть Храм объединения всех религий. Вот я и описываю, что в Храме Истины все религии представлены, там изображены представители всех религий. Это мечта, которая, по-моему, должна осуществиться, потому что к этому дело идёт.

Это созвучно задачам музея, который строится. Ваша мечта уже потихоньку воплощается.

Это может быть и не здесь, а на Алтае. Во всяком случае, фундамент мы тут заложим. А Храм Истины когда-то ещё осуществится. Пока нам нужно, чтобы здесь был музей, который очень большую роль будет играть. И сюда будут съезжаться все, кому дорого это дело и кто интересуется этим. Потому что там мы соберём все публикации, какие есть. Вот Леокадия Михайловна [1]  ездила в Быстровку, это деревня. Когда она стала там говорить о Рерихе, о его картинах, сделала выставку, люди целыми днями за ней ходили, с жадностью слушали — и дети, и взрослые. И она не успевала рассказывать, такой был необычайный интерес, такой был наплыв желающих услышать и посмотреть, — в какой-то неизвестной деревне Быстровке.

Наталия Дмитриевна, можно ли сказать, что музей уже работает? Ваши сотрудники были на Камчатке и на Севере с выставками, издаются журналы, книги.

Он работает, конечно. Ведь музей — это не только здание, это люди прежде всего. Они несут в себе этот музей. То, что они побывали в местах весьма отдалённых, так это они уже осуществляют музей; и то, что мы все делаем, издаём. А наш журнал знаменитый, наше любимое детище — «Перед Восходом», — это тоже есть музей. Всё это работает на одно, на создание такого центра, которого не было и нет. И такого журнала, как наш, нет.

Когда-то у Вас родилась идея создать газету, а сейчас она плавно переходит в журнал.

Сначала была газета, некрасочная, чёрно-белая, а потом стала расти, расти, увеличиваться в размерах. Это своеобразная искра, которая должна разгореться в пламя. Он очень работает, наш журнал, он знакомит со всеми событиями, приобщает к Рерихам, приобщает к Учению, значит, он работает на музей. Потому что музей будет воплощением всего, что делали они. Воплощением идеологии. Это так важно.

Ещё интересно, что в журнале освещена живая сегодняшняя работа сотрудников музея.

Процесс. Музей растёт, он тоже воспринимается как какое-то существо, он живой, он растёт, он понимает, чувствует наше сочувствие, нашу помощь.

Наталия Дмитриевна, мы можем с Вами помечтать, чтобы в этом музее потом оказались картины Николая Константиновича?

Я думаю, они там должны быть. Они будут там. Конечно, для них будут выделены залы. Там будет собрано всё, что только возможно, и картины должны быть там. Там будут всегда дежурить экскурсоводы, по расписанию, и всё рассказывать и показывать.

Скажите, у Вас есть книга «Напутствие Вождю»?

Да.

Читайте и думайте. Всё будет. Мы должны думать о будущем, строить будущее своими мыслями, потому что о будущем так много сказано. Это не случайно.

Когда у Вас зародилась мысль о Сибири? Я узнала, что Вы когда-то увидели статью в газете о том, что в сибирском городе строится Академгородок, город учёных.

Да, в Харбине были советские издания, и я прочитала, это было в 1950-х годах, что в Сибири, под Новосибирском, строится Академгородок, в котором будут институты и будут жить, творить и работать учёные. А почему я так обратила внимание? Потому что в книге «Братство», если я не ошибаюсь, есть один параграф о городе учёных [2]*. И, читая это в Харбине, я ощутила необычайный энтузиазм. Когда я узнала, что здесь будет строиться город учёных, Академгородок, я сказала: «Так вот это он и есть». В этом параграфе говорится о городе Знания, о том, что будет такой город, где в хороших условиях, в хорошей атмосфере учёные смогут работать, будут институты, всё будет для них. И действительно, так оно и вышло. Это город учёных, где все условия для них созданы, и институты строятся по их специальностям, и Дом учёных.

Наталия Дмитриевна, Вы тогда почувствовали, что будете жить там?

Я только очень хотела этого. И я с такой пламенной страстью воскликнула: «Я хочу, хочу там быть, хочу принимать участие! Именно там жить и работать». Вот оно и сбылось. «Хотеть — иметь» — есть такое изречение.

Мы ещё не говорили о Вашем поэтическом творчестве. Ведь оно началось тоже со знакомства с наследием Рерихов.

До тридцати лет я ни одного стихотворения не написала и даже не подозревала, что могу писать. Я очень любила поэзию с самого младенчества. Мать мне читала, когда я ещё неграмотная была. Я очень любила стихи и многое помнила наизусть, но мне никогда не приходило в голову, что я сама буду писать стихи. Перед этим шесть лет я была замужем, в тридцать лет благополучно разошлась с мужем, и тут же немедленно, через библиотеку, пришла ко мне книга Учения. Я её раскрываю, читаю и говорю: «Так это же моя книга». А там было написано: «Молитва есть возношение и восхищение», «молитва есть провод к потоку благодати». И я начала читать Учение и начала писать стихи. Потому что ничто другое — ни личная жизнь в юные годы, как и у всех молодых девушек, ни тем более замужество — меня на стихи не вдохновляло. Но как только я от всего освободилась, я начала писать стихи. С формой я была знакома давно, потому что была большая любительница поэзии и знала и современную поэзию, и поэтов Серебряного и Золотого века. Но писать начала только на темы Учения, и ещё, конечно, природа с этим тесно связана. И на картины Рериха у меня есть книга — «Весть Красоты».

Спасибо Вам огромное за беседу, Наталия Дмитриевна.

Рада была встретиться. Мы очень гармонично работали вместе.

---

[1] Л.М. Мельникова — сотрудник Сибирского Рериховского Общества.

[2] Братство. 596.

Назад в раздел : ИНТЕРВЬЮ