«ЛУЧШИЙ ДРУГ И МУДРЫЙ СОВЕТЧИК».

публикация: Журнал "Восход" № 8 (208), Август, 2011
автор(ы): Ольховая Ольга

П.Ф. Беликов в своём кабинете
в Козе-Ууэмыйза, Эстония

Справа налево: Г.В. Беликова, Е.П. Маточкин,
П.Ф. Беликов, Н.Д. Спирина. Новосибирск, 1975

П.Ф. Беликов и С.Н. Рерих

Н.Д. Спирина беседует
с посетителями выставки Н.К. Рериха. 1975

Из переписки П.Ф. Беликова с Н.Д. Спириной*

Деятельность корифея отечественного рериховедения Павла Фёдоровича Беликова и отдельные яркие черты его облика полнее раскрываются через его обширную переписку с многочисленными корреспондентами. Об этом как нельзя лучше свидетельствует трёхтомник «Непрерывное восхождение»¹, куда вошла часть эпистолярного наследия Беликова.

Большой ценностью для нас является переписка Павла Фёдоровича Беликова с Наталией Дмитриевной Спириной, которая хранится в архиве СибРО. Их объединяло глубокое почитание великой семьи Рерихов, любовь к ним, абсолютная преданность их делу и идеям. Оба они посвятили свою жизнь изучению творческого наследия Рерихов и распространению подлинного знания и красоты, заключённых в этом наследии. Они доверяли друг другу, и их отношения отличались полным взаимопониманием. Наталия Дмитриевна утверждала, что «Павел Фёдорович был уникальным рериховедом, коему не было равных в нашей стране».

В июне 1983 года — через год после ухода Павла Фёдоровича из жизни — Николай Сергеевич Дико (в то время руководитель группы по международным научно-практическим проектам МИД СССР) высылает Наталии Дмитриевне свой очерк, посвящённый памяти П.Ф. Беликова, с просьбой дать замечания по этой работе. Она ответила, что «его сообщение очень ценно, хотелось бы только добавить о Павле Фёдоровиче как о человеке и его взаимоотношениях с людьми, о его ценнейших качествах — доброте, отзывчивости, безотказности и помощи всем, кто к нему обращался; о его такте и терпимости к людям вне всяких личных симпатий или обид, что делало сотрудничество с ним радостным и плодотворным. Он был нашим лучшим старшим другом и мудрым советчиком во всех наших делах и затруднениях, — писала Наталия Дмитриевна. — Он не отмахивался ни от каких наших проблем и во всём принимал самое сердечное участие. Я переписывалась с ним на протяжении многих лет и храню все его письма. Также и лично общалась с ним много раз и благодарю судьбу за эти встречи» (25 февраля 1984 г.).

Коснёмся кратко некоторых вопросов, затронутых в переписке Павла Фёдоровича с Наталией Дмитриевной. Основная тема переписки 1974 года — подготовка к празднованию юбилея Н.К. Рериха. Из писем Павла Фёдоровича видно, какая колоссальная работа проводится им в связи с этими мероприятиями. В поле его зрения находятся все материалы, готовящиеся к печати, он следит за публикациями, много ездит по стране, решает и согласовывает самые разные вопросы.

В феврале 1974 года он пишет: «Книга серии "ЖЗЛ" уже вышла вторым изданием в конце 1973 г. и уже, как и всё о Н.К. Рерихе, распродана. Сейчас готовится большой том его избранных статей с обширным научным аппаратом. В марте жду уже вёрстки, надеюсь, что к Юбилею успеют выпустить. Находится в производстве и ряд других публикаций. По мере возможности рад буду ими поделиться с Вами» (8 февраля 1974 г.).

Между Наталией Дмитриевной и Павлом Фёдоровичем идёт интенсивный обмен информацией и материалами, касающимися Рерихов.

«Дорогая Наталия Дмитриевна! (...) Сердечно благодарю Вас за все материалы, — пишет Павел Фёдорович в марте 1974 года. — У меня собран большой архив, который я постоянно пополняю. Поэтому, если у Вас найдётся копия, буду сердечно признателен Вам и за отзывы на выставках Н.К. и С.Н. [Рерихов] (речь идёт о выставке в Новосибирске в 1973 г. — Ред.). Такие отзывы, действительно, много показательнее, чем "профильтрованные" рецензии. (...) Буду очень признателен, если и в дальнейшем сможете информировать меня о публикациях и выступлениях о Н.К. и С.Н. В свою очередь, если смогу быть чем-либо полезен Вам и Вашим друзьям, с готовностью сделаю всё от меня зависящее» (31 марта 1974 г.).

«Деятельность новосибирцев, активизации которой, конечно, способствовали и выставка, и организованные Вами вечера, несказанно радует сердце, — писал Беликов Наталии Дмитриевне в мае того же года. — Ведь всё то, что каких-нибудь полтора десятка лет тому назад отодвигалось в какие-то неопределённые дали, даёт о себе властно знать в нашем сегодня. "Зов" не только дан, но уже и услышан, и среди услышавших много молодых сердец, что особенно обнадёживает. Передать эстафету — это было главным для нашего поколения. И вот это главное — осуществляется вопреки совсем недавно препятствовавшей "очевидности"» (31 мая 1974 г.).

«Ваша идея о Дне Культуры — прекрасна. При случае буду говорить на эту тему в Москве. Там теперь уже учреждён специальный Юбилейный Комитет. Оформляется уже официально и выставка картин С.Н. у нас. Кроме своих картин, С.Н. привезёт также новые для нас картины Николая Константиновича. Вообще всё продвигается довольно успешно, но надо знать, что не без преодоления иногда сильнейших препятствий. Много и явных, и тайных врагов. Ещё месяца три тому назад многое висело на волоске, и Юбилей мог пройти в самых скромных масштабах. Однако, как и должно, враги были посрамлены. Тем не менее всякое начинание требует соблюдения соизмеримости и тщательной подготовки. Мне пришлось это время приобщиться к некоторым действовавшим "рычагам" и воочию
убедиться, насколько сложна обстановка и как прав был Н.К., повторяя: "что есть большое и что есть малое?". Воистину иногда очень малое склоняло большое течение в нужную сторону» (31 мая 1974 г.).

Некоторые подробности событий того времени, когда, по словам Беликова, «многое висело на волоске», можно узнать из письма Павла Фёдоровича к Вере Яковлевне Кашкалда, искусствоведу Новосибирской картинной галереи (эта переписка также находится в архиве СибРО): «Общее положение с продвижением наследия Н.К. тоже не столь просто, как может на первый взгляд показаться. После известного Вам Приказа Министерства культуры о Юбилее проведение такового было поручено Академии художеств, которая имеет ограниченные права и возможности. (...) Среди художественных кругов к Н.К. относятся по-разному. В промежутке довольно сильная оппозиция подняла вопрос о том, следует ли вообще отмечать Юбилей в таком масштабе и приглашать кого-то из других стран. Была сделана серьёзная попытка затормозить всё дело. Попытка не удалась. В марте я пробыл свыше двух недель в Москве. Перед самым моим отъездом в очень высоких инстанциях весь вопрос о Юбилее был решён весьма позитивно. (...) Только в бытность мою в Москве Академия художеств представила Министерству культуры заявку на приглашение С.Н. к нам на Юбилейную сессию. Удалось, после больших нажимов, дать заявку и на приглашение З.Г. [Фосдик]. (...) Сейчас, полагаю, приглашения уже отправлены, но многие вопросы ещё не решены, в том числе и время пребывания С.Н. у нас. В общем, всё идет не так просто, везде требуется приложение усилий и большая соизмеримость» (11 апреля 1974 г.).

«...Запаздываю с ответом на Ваше письмо, — пишет Павел Фёдорович Наталии Дмитриевне, — так как свыше двух недель был в отъезде. В Москве сверял и корректировал Юбилейный сборник, который был уже в вёрстке и теперь пошёл в типографию. Это — большой том (свыше 500 стр.) с репродукциями и фотографиями. В основном он состоит из текстов Н.К. и большого справочного аппарата к ним. Тираж ещё не установили, но на такие большие издания на хорошей бумаге и с иллюстрациями в издательстве "Изобразительное искусство" установлен жёсткий лимит. Боюсь, что больше 30 000 не дадут, возможно и 25 000» (31 марта 1974 г.). Он также пишет о том, что к подготовке этого юбилейного издания удалось привлечь научных сотрудников Института истории искусств Академии художеств, которые используют в этой работе в том числе и архив Беликова.

В письме к Святославу Рериху Павел Фёдорович сообщает, что юбилейный сборник «будет первым, очень обширным научным изданием текстов Н.К., которые тем самым будут введены в наш научный обиход, т.е. подготовлены к цитированию для других последующих работ и исследований в этой области» (12 февраля 1974 г.).

Приближалась юбилейная дата, росло и напряжение в работе. Павел Фёдорович пишет: «Дорогая Наталия Дмитриевна, сердечно благодарю Вас за посланные материалы. Они очень ценны и показательны. С большой радостью ознакомился с ними и присовокупил их к своему архиву, которым пользуюсь не только сам, но и многие мои друзья. Простите, что немного задержался с ответом. Был в отъезде. Ездил с режиссёром и операторами фильма о Н.К. в Ленинград, Москву, Старую Ладогу, Валаам, Извару, Петрозаводск, Сортавалу, Новгород, Псков, Остров, Печоры» (31 мая 1974 г.).

Павел Фёдорович присылает Наталии Дмитриевне свои статьи, стенограммы выступлений Святослава Рериха в Москве и Ленинграде, но лейтмотивом всей переписки остаётся юбилей.

В августе Павел Фёдорович пишет: «По постановлению юбилейного комитета юбилей начнут отмечать в Ленинграде. Не исключаю, что это "вынужденная" акция, вызванная или тем, что Москва ещё не подготовилась, или тем, что дополнительные картины Н.К. из Индии поступят не раньше ноября и Москва хочет их обязательно включить в экспозицию своей выставки. Так или иначе, но честь открытия юбилейных мероприятий выпала на Ленинград» (29 августа 1974 г.).

П.Ф. Беликов информирует С.Н. Рериха о том, что происходит не только в столице, но и в Новосибирске. В плане юбилейных мероприятий в Москве и Ленинграде есть пункт, касающийся и Сибири: «Выставки и вечера в Новосибирске и других городах» (п. 4 из письма к С.Н. Рериху от 23 сентября 1974 г.). «В Новосибирске Вас очень ждут», — пишет он С.Н. Рериху и надеется быть там вместе со Святославом Николаевичем (15 октября 1974 г.)

В Новосибирске подготовка к юбилейным мероприятиям идёт полным ходом. Задействованы и учёные, и сотрудники картинной галереи. Главным вдохновителем и стратегом всего процесса была Наталия Дмитриевна Спирина.

«Дорогая Наталия Дмитриевна, получил приглашение от Дома учёных принять участие в новосибирских мероприятиях. Уверен, что приглашение — результат Ваших стараний, за которые искренне Вам благодарен, — пишет Павел Фёдорович 4 октября 1974 г. — Прилагаю копию своего ответа, чтобы Вы были в курсе дел. Я на днях выезжаю в Ленинград. Там у меня два выступления — на конференции с докладом "Научная и гуманистическая деятельность Н. Рериха" и в Лектории Русского музея — Жизнь Н. Рериха в Гималаях". (...) В Ленинграде могу несколько задержаться, возможно, что кое-что будет сейчас сниматься для фильма».

На следующий день, 5 октября, П.Ф. Беликов пишет С.Н. Рериху: «Вчера я получил официальное приглашение от Дома учёных Сибирского отделения Академии наук СССР выступить в Новосибирске с докладом на тему: "Общественная и международная деятельность Н. Рериха". В своём письме председатель совета Дома учёных, член-корреспондент Академии наук СССР Н.А. Желтухин сообщает, что сроки новосибирских мероприятий будут установлены в соответствии с Вашим приездом в Новосибирск, там обязательно хотят Вас видеть на Юбилейных торжествах». К сожалению, планируемый и так ожидаемый приезд С.Н. Рериха в Сибирь так и не состоялся. Сибиряки встретились с ним, а также с З.Г. Фосдик на торжествах в Москве.

В целом юбилей Н.К. Рериха, торжественно отмечавшийся в стране, стал важнейшей вехой в раскрытии значимости наследия великого художника и его семьи здесь, на Родине. Огромная заслуга принадлежала в этом преданному сотруднику Рерихов Павлу Фёдоровичу Беликову.

В феврале следующего, 1975 года Павел Фёдорович сообщает Наталии Дмитриевне о радостном событии: «40 картин Н.К., которые поступят к нам в Русский музей, — это из серии "Русских архитектурных этюдов", которые в 1906 году пропали (были проданы с аукциона) в США. Они находились в Калифорнийском музее. Несколько лет тому назад этот музей реорганизовали под музей современного американского искусства, и президент Музея им. Н. Рериха в Нью-Йорке м-м К. Стиббе приобрела эти картины в личную собственность. Она хотела подарить их Нью-Йоркскому музею, но С.Н. начал с ней переговоры, чтобы картины были возвращены в Россию. Теперь, когда С.Н. был в Западной Европе, он специально заехал в Швейцарию, где находилась на курорте К. Стиббе, и получил от неё согласие на передачу картин нам. Вскоре они прибудут в Ленинград» (6 февраля 1975 г.). В этом же письме Павел Фёдорович сообщает, что Святослав Николаевич подарил 8 своих картин родному городу Ленинграду (в Эрмитаж) и пять — Новосибирску.

Летом 1975 года в новосибирском Доме учёных с колоссальным успехом проходит выставка картин Николая Рериха. 25 августа 1975 года Павел Фёдорович сообщает Святославу Николаевичу: «Все материалы по Новосибирску будут собраны для Вас. Я поддерживаю намерение просить Министерство о продлении выставки. Ведь в сентябре съедутся студенты, а среди них интерес к выставке будет особенно велик. Я вкладываю сейчас несколько вырезок из газет, но полный комплект всех материалов, как и книги отзывов, будут для Вас собраны».

Мы знаем, что Наталия Дмитриевна была постоянным экскурсоводом на всех выставках картин Рерихов, проходивших в Новосибирске. Она скрупулёзно собирала для Павла Фёдоровича газетные вырезки, буклеты, отзывы о выставке. Из их переписки мы узнаём и то, насколько нелегко ей было порою работать на выставке. Так, Наталия Дмитриевна описывает, как ей в грубой форме было высказано возмущение тем, что в книге отзывов посетители благодарили её за проведение экскурсий. Были благодарности и другим экскурсоводам, но негодование вызвала именно фамилия Наталии Дмитриевны. «Я была очень удивлена этими выпадами, — пишет она Беликову, — тем более что я сама не знала, что обо мне писали, и уж никаким образом никого на это не провоцировала. Причём (...) ссылалась на то, что "ведь эта книга отзывов пойдёт к С.Н.", а там фигурирует моя фамилия. Но что же тут "криминального", если С.Н. узнает о тех, кто "не по службе, а по душе" помогает на выставках? (...) Я всё терпела и старалась не доводить до конфликта, ради дела и чтобы не осложнять положение на выставке, и без того достаточно трудное. (...) Но я всячески старалась обходить острые углы... и была очень счастлива, что могу быть полезна выставке» (10 августа 1975 г.).

В ответном письме Павел Фёдорович пишет: «В каждом деле, связанном с общечеловеческой деятельностью Н.К., выявляются не только лучшие, но и худшие стороны сотрудников. Выявляются для того, чтобы бороться с ними и перебарывать, уничтожать их в себе. Не всегда эта борьба успешна, не всегда человек даже и осознаёт её необходимость, а поэтому и идёт на поводу своих несовершенств, вместо того чтобы вступить с ними в борьбу. Никаких "правил" для книг отзывов, конечно, не существует. Каждый может писать туда всё, что считает нужным. И благодарности в адрес устроителей или экскурсоводов — обычное явление».

Переходя к другой теме, Павел Фёдорович продолжает: «Дорогая Наталья Дмитриевна, я очень благодарен Вам за Ваши письма и ценную информацию. Она бывает мне очень необходима. Особенно потому, что С.Н. даёт мне некоторые поручения, которые, понятно, я стараюсь выполнить как можно лучше, а без полной информации это невозможно» (22 августа 1975 г.).

В Новосибирске среди работ С.Н. Рериха демонстрировалась картина «Возлюби ближнего своего» («Господом твоим»), которая не выставлялась ни в Москве, ни в Ленинграде. Она вызвала огромный интерес, однако объяснить этот сюжет было совсем непросто. Так, один из экскурсоводов, рассказывая об этой картине, пояснил, что полотно написано в русле «основ коммунистической морали». Сейчас мы можем этому только улыбнуться, но это был — не забудем — 1975 год. Павел Фёдорович, которому как никому были известны все «подводные течения» процесса с выставками Рерихов, был крайне обеспокоен. «Не скрою, — пишет он Наталии Дмитриевне, — что продолжаю опасаться относительно "Возлюби". Я не могу не радоваться, что картину увидят многие зрители, однако меньше всего меня успокаивают отзывы в книге. Ведь в Москве и в Ленинграде таких отзывов было бы в десять раз больше, в этом никто не сомневается и не сомневался, и С.Н. достаточно было сказать одно слово, чтобы полотно было включено в экспозицию. Никто ему не запрещал. Ему лишь объяснили ситуацию, и он воздержался от показа. (...)

Сам С.Н., если бы решил полотно выставить, объяснял бы его также иначе. ...У него была с собой выписка из одного исторического документа, на основании которого он как бы воссоздавал портретный Образ, не меняя общепринятый иконописный канон. Не прибегая даже к этому документу, С.Н., показывая полотно отобранной им группе в Эрмитаже, также нашёл приемлемое объяснение, скорее в ключе Чеховского "в человеке должно быть всё прекрасно", чем в ключе "коммунистической морали". (...) Слишком уж "притянутым", "шитым белыми нитками" выглядит такое пояснение. Ведь достаточно кому-либо из зрителей спросить: "А почему для показа коммунистической морали художник выбрал такой мотив и как его согласовать со строительством коммунизма у нас?" — и вот этот простой вопрос вызовет необходимость ряда "изворотливых" пояснений. И это понятно, так как подлинная идея картины включает "мораль" как таковую в несравнимо больший "контекст". (...) Вообще полотно "Возлюби" насыщено таким глубоким философским содержанием, что сводить его только к "морали" — значит удаляться от идеи произведения. (...) Пишу всё это потому, что лично для меня (как и для всех, кто пишет в книге восторженные отзывы) "Возлюби" — непревзойдённый шедевр, и Облик, созданный С.Н., мне бесконечно дорог. Фотография с картины висит у меня перед письменным столом, и, конечно, повторяю, чем больше людей увидит это полотно, тем лучше. Но самое дорогое требует и очень бережного отношения к себе. И если картина произведёт "шум", то это может принести непоправимый вред, может негативно сказаться на повторном визите [Святослава Николаевича]... Отсюда и должна проистекать большая осторожность и бережность. Ведь даже любые трения и столкновения среди сотрудников Музея могут вызвать более широкий резонанс. Поэтому, дорогая Наталия Дмитриевна, будьте "на Дозоре"» (4 августа 1975 г.).

В следующем письме, обсуждая события, связанные с идущей выставкой, Беликов пишет: «Дорогая Наталья Дмитриевна, получил Ваше письмо. Понимаю Ваши трудности и огорчения, вызываемые людьми, с которыми сотрудничаешь и которым помогаешь. Как было, так и остаётся до сих пор: люди — самый трудный "материал". Мало кто работает над расширением своего сознания. Подходя к Основам Учения, воспринимая Их, большинство пытается "влить новое вино в старые мехи". Отсюда — нарушение чувства соизмеримости и попытки создания новых догм там, где любая догматика раз и навсегда отвергнута. Категориями "хорошо" и "плохо", "можно" и "нельзя" начинают оперировать, исходя из своих ограниченных соображений, а не из сложнейших диалектических обстоятельств живой жизни. Недаром Учение названо Живой Этикой и одной из первых Заповедей указана: "Не Господом моим, а Господом твоим". Вместимость, вместимость и ещё раз вместимость — обязательное условие Служения, а любая ограниченность, любой вид фанатизма действуют "Господом моим" и нетерпимостью» (22 августа 1975 г.).

Развивая эту тему, Павел Фёдорович говорит о том, что отдельные люди легко воспринимают некоторые положения Учения «в виде готовых формул, а не как руководство к действию». При этом они преданны и активны, но при контактах с ними необходимо учитывать их фанатизм и ограниченность. Он вспоминает, как во время беседы в картинной галерее Новосибирска неким сотрудником галереи была высказана «мысль о том, что искусство С.Н. отличается от искусства Н.К. тем, что первое отражает "временное", а второе "вечное"». «Большей нелепости трудно придумать, — негодует Беликов. — Но что же делать, если люди так трудно и медленно перестраивают своё сознание и предпочитают "готовые формулы" созданию своего собственного живого мышления? Очевидно, приходится запастись великим терпением и, где можно, выправлять и направлять общее для всех дело. Е.И., Н.К., Ю.Н. и С.Н. показали это нам своим Великим Примером истинного Служения. В Великом Строительстве Светлого Будущего они находили место всем и порывали только с явными предателями и служителями тьмы. Причём по собственному опыту даже скажу, что эти разрывы меньше сказываются на сердце, чем различные "трения" и "недоразумения" с теми, с кем считаешь необходимым сотрудничать. Именно последние могут наносить самые болезненные ранения в сердце. Много таких глубоких шрамов можно насчитать у каждого из нас» (22 августа 1975 г.).

Коснёмся ещё одного последствия фанатизма и ограниченности, о которых упоминал Беликов, сказавшегося на выставке картин Рерихов. Из Новосибирска одним из сотрудников картинной галереи в высокие инстанции — Министерство культуры, Сибирское отделение Академии наук СССР, а также Святославу Николаевичу были посланы письма и телеграммы с требованием немедленно прекратить выставки картин Святослава Рериха с началом морозов, ибо могут попортиться полотна.

События нарастали как снежный ком. Обсуждая с Наталией Дмитриевной создавшуюся ситуацию, Павел Фёдорович пишет: «...должна быть какая-то соизмеримость в действиях. Картины посланы к нам и срок пребывания их продлён именно для того, чтобы их показать, а не держать в ящиках. Если преследовать только сохранность, то картины вообще не нужно было посылать, у С.Н. дома они сохраняются лучше всего. Каждый художник считается с тем, что при передвижных выставках какой-то урон картинам наносится. Наша задача — свести этот урон к минимуму, а никак не закрывать выставке дорогу дальнейшего продвижения, да ещё выставке международного значения и ещё художника, который играет первостепенную роль в культурном и научном сближении нашей страны и Индии» (24 сентября 1975 г.).

«Нужно из всех сил стараться, чтобы выставки С.Н. и Н.К. проходили хорошо, без всяких конфликтов, чтобы устроители выставок чувствовали бы удовлетворение от проделанной работы, а не горечь от конфликтов. Мы знаем, что далеко не все охотно идут на организацию ответственных выставок. С одной стороны, они приносят музеям доход, но с другой — выводят их из "нормальной колеи". Та же Третьяковская галерея или Эрмитаж и Русский музей во время выставок Н.К. и С.Н. жили такой напряжённой жизнью, что сотрудники ждали дня закрытия, чтобы облегчённо вздохнуть.
В какой-то мере это испытала и Новосибирская галерея. Если к подобным напряжениям прибавить ещё и конфликты, то от выставок будут отмахиваться все, начиная с Министерства культуры, и мы сами своими "стараниями" закроем путь к нам и С.Н., и его картинам. И об этом приходится думать не менее, чем о сохранности картин. Во всяком случае, допускать в этом деле тактических ошибок никак нельзя» (29 сентября 1975 г.).

Спустя два месяца Павел Фёдорович подводит итог происшедшему: «Сообщения более чем печальные. По существу выставка С.Н. — сорвана. В результате поднятого шума последовал приказ Министерства культуры СССР — вернуть выставку в Москву. И дело совсем не в реставрации, реставрировать вообще нечего. Борис Алексеевич [Смирнов-Русецкий] смотрел картины в Новосибирске... К сожалению, дело теперь не ограничится выставкой. Необдуманные действия и поднятый шум... могут иметь очень печальные последствия... Это всегда так бывает при малейшем фанатизме. С.Н. как чувствовал, предупреждая меня перед отъездом, что больше всего следует опасаться ярых, фанатичных "сторонников", именно они теряют чувство меры, очерёдности действия и методов претворения задач Живой Этики в жизнь. (...) Сейчас на тему о С.Н. в Министерстве культуры не хотят даже разговаривать» (18 ноября 1975 г.). «...И это в самый ответственный момент, когда решаются вопросы, связанные с его вторичным приездом» (1 декабря 1975 г.).

1976 год был ознаменован проведением в Новосибирске Первых Рериховских чтений, в которых участвовал и Павел Фёдорович со своим докладом «Последняя научно-исследовательская экспедиция Н.К. Рериха». Наталия Дмитриевна, подготовив доклад «Н.К. Рерих и музыка», высылает его для ознакомления Павлу Фёдоровичу. В ответ он пишет: «Тема "Н.К. и музыка" разработана Вами прекрасно. Музыка не могла не играть в жизни и творчестве Н.К. второстепенной роли. Ведь по своей природе (вибрации) она "сродни" цвету. О "цвето-музыке" Н.К. писал ещё при её первых робких шагах» (26 сентября 1976 г.).

Статья Наталии Дмитриевны «Рерих и музыка» была послана Святославу Николаевичу. Девика Рани написала Павлу Фёдоровичу по поручению Святослава Николаевича: «Мой муж говорит, что статья г-жи Спириной превосходна, и он напишет ей, как только у него будет время» (29 июля 1977 г.).

В своей просветительской деятельности Наталия Дмитриевна очень широко использовала слайды с картин Рерихов и помогала в этом другим. Павел Фёдорович выслал ей адрес Владимира Ивановича Ничипорука, с тем чтобы помочь киевлянам наладить выпуск слайдов. Он рекомендует Ничипорука как своего «большого друга и очень положительного человека» (18 января 1977 г.).

В переписке Павла Фёдоровича с Наталией Дмитриевной обсуждаются темы, которые глубоко волнуют их обоих: это и начало восстановления Извары, и планы по возрождению Института гималайских исследований в Индии. В письме от 31 мая 1977 г. П.Ф. Беликов приводит слова Девики Рани и С.Н. Рериха: «Мы ещё не знаем, как сложатся дела с "Урусвати", но верим, что сотрудничество между нашими двумя странами будет продолжаться и прогрессировать. Как Вы знаете, мы посвятили многие годы такому сотрудничеству, но не везде это было возможно. Будем надеяться, что в ближайшем будущем такое сотрудничество, которого мы очень желаем, наступит. Мы надеемся и просим, чтобы силы Света помогли нам сделать "Урусвати" центром гималайской науки, прекрасным действующим институтом». Далее Павел Фёдорович пишет: «С.Н., безусловно, приходится преодолевать сложности, которые нам трудно себе и представить. Однако он твёрдо держится принятого направления, и нам необходимо быть всегда наготове, чтобы не пропустить того момента, когда практические шаги дадут реальные результаты.

Очень рад был, дорогая Наталия Дмитриевна, узнать из письма о Вашей неутомимой деятельности».

Интересно следующее сведение, которое мы обнаруживаем в письме Беликова, касающееся Маркграфини Уты Наумбургской (речь идёт о скульптурных изображениях графа Эккехарда II и его супруги Уты в алтарной части собора Петра и Павла в Наумбурге, Германия). Павел Фёдорович пишет: «Н.К. об Уте непосредственно не писал, однако то, что Ута выбрана для "Держательницы" (имеется в виду картина
Н.К. Рериха «Держательница Мира» или «Камень Несущая». — Ред.), указывает на прямую связь. С.Н. в беседе намекнул на связь Уты с Е.И. (хранительница Камня в Средние века в Европе)» (14 сентября 1978 г.).

В переписке обсуждается и тема псевдоучителей, их влияния на неподготовленные сознания. «Немало сейчас сбившейся с пути молодёжи, — пишет Павел Фёдорович. — Всем соблазнительно добиться мгновенных "достижений", а тем более прямых сношений с самим Вл. Шамбалы. Но, как сказал образно С.Н., двери в Шамбалу открываются только с той стороны. Подобрать ключи к этим дверям никому не дано. Мы можем себя только готовить к тому, чтобы эти двери для нас приоткрылись. На такую же подготовку уходят жизни, а не мгновения. Мгновенно лишь с круч падают. Поэтому: терпение, терпение и терпение. А плюс к нему соизмеримость в действиях, устремлённость и умение прочертить более длинную линию. (...) Чувствую, что положение может иногда складываться весьма обострённо. Но самое главное — строить свою цитадель. Если она будет построена на твёрдом фундаменте, то никакие враги не страшны» (24 октября 1978 г.).

В этом же, 1978 году Павел Фёдорович прислал Наталии Дмитриевне план создания в Сибири культурно-просветительского центра. Этот план был составлен Святославом Николаевичем Рерихом. Согласно ему и началось спустя десятилетия создание музеев Н.К. Рериха в Новосибирске и селе Верхний Уймон.

Переписка двух выдающихся людей — Наталии Дмитриевны Спириной и Павла Фёдоровича Беликова — прервалась внезапной болезнью и уходом Павла Фёдоровича из жизни. Наталия Дмитриевна очень скорбела о раннем уходе Беликова, говорила, что его опыт, энергия и знания могли бы очень пригодиться в годы бурного развития рериховского движения.

В «Слове о Друге», посвящённом памяти П.Ф. Беликова, Н.Д. Спирина сказала: «Все наши проблемы, нужды и дела находили незамедлительный отклик у Павла Фёдоровича. Он безотлагательно откликался на наши запросы и, имея огромный житейский опыт и знания, подавал всегда помогавший нам мудрый совет. (...)

В личном общении он был простым, обаятельным и приветливым человеком, обладавшим большим чувством юмора, очень интересным собеседником, доброжелательным и терпимым к сотрудникам и суровым обличителем врагов Света и Знания, которых он отлично распознавал под всеми их многообразными личинами. Причём он был всегда объективен в своих оценках и основывал их на критериях Живой Этики. (...)

О таких деятелях, как он, надо знать и говорить. Благодаря его труду, энергии и мужеству ему удалось, с немалым уроном — в застойные времена — издать книгу о Николае Рерихе в серии "Жизнь замечательных людей", которая до сих пор является главным пособием для изучающих жизнь и творчество этого великого художника и мыслителя. Павел Фёдорович написал также немало прекрасных статей о Рерихах и начал уникальный труд по созданию духовной биографии семьи Рерихов. То, что этот труд остался незавершённым, — огромная потеря для нас.

Но и то, что он успел сделать, принесло благие плоды. В прошлом, когда у нас о Рерихе ещё почти ничего не знали, он проложил путь к изучению его жизни и творчества, приблизил его к нам.

СВЕТЛАЯ ПАМЯТЬ О ПАВЛЕ ФЁДОРОВИЧЕ БЕЛИКОВЕ НЕИЗГЛАДИМА!»²

* Доклад на торжественном собрании, посвящённом 100-летию со дня рождения П.Ф. Беликова. 31 июля 2011 г.

¹ Непрерывное восхождение. М.: МЦР, 2001, 2003.

² Спирина Н.Д. Полное собрание трудов. Т. 1. Новосибирск, 2007. С. 242 – 243.

Назад в раздел : ВОСПОМИНАНИЯ об Н.Д. Спириной